Богдан Сушинский - Гибель адмирала Канариса

— Постойте, так, очевидно, он имел в виду не город, а крейсер «Дрезден»?

— Ни города Дрездена, ни крейсера с таким названием я никогда не видел, — с крестьянской простотой объявил лейтенант. — Поэтому знать не могу.

Сын мелкого ремесленника из какой-то швабской деревушки, он принадлежал к той когорте младших командиров, которые пробились к своему офицерскому чину не через династические традиции, домашних учителей и военные школы, а через ефрейторские лычки и безысходную отвагу окопника.

Впрочем, Канарису не пришлось долго отгадывать имя этого дарителя: конечно же, им мог быть только фрегаттен-капитан Франк Брефт, он же Франк-Субмарина. Что же касается «испанского коньяка из самого сладостного винограда», то, скорее всего, Франк сам, с помощью галет, соков и еще каких-то там примесей, довел до виноградно-шоколадного букета какой-нибудь дешевый коньячок из портового кабачка. Он всегда был мастаком по части всевозможных винноконьячных смесей; судя по всему, в нем безнадежно умирала душа несостоявшегося винодела. «Подобно тому, — заметил Канарис, — как в тебе, руководителе абвера, в течение долгих лет умирали адмирал и моряк…» А вот то, что где-то рядом объявился этот авантюрист Франк-Субмарина, уже взбадривало. Хотел бы Канарис знать, кто именно сообщил Франку о месте его заключения.

— Ладно, давайте эту флягу, — сказал он дежурному офицеру. — Или, может быть, вы сами решили опустошить ее?

— Вдруг этот напиток и в самом деле… — засомневался теперь уже дежурный офицер.

— Бросьте, лейтенант!

— Может, сначала стоит попробовать мне?

Канарис оценил жертвенную преданность лейтенанта, но, пошутив по поводу того, что он может слишком увлечься подобной «ядо-дегустацией», почти силой отобрал у него флягу.

— Вы здесь ни при чем, лейтенант. Это мои дела, моя судьба, мой напиток и… моя отрава, — и тотчас же причастился несколькими глотками.

…Да, Эстадос. В воображении адмирала вновь возродился бурый скалистый мыс, которым остров предстал перед ними в то утро сквозь пелену тумана, и мечтательно прикрыл глаза. Этот мыс показался тогда обер-лейтенанту цур зее Канарису вратами в потусторонний мир, но он слышал, как ведавший технической службой корабля инженер-корветтен-капитан Марктоб сказал командиру крейсера:

— А ведь британцы самым наглым образом пытаются отрезать нас от Огненной Земли и прижать к острову. Видно, контр-адмиралу Крэдоку не терпится доложить в Лондон, что с Восточноазиатской [53] Свое название «Восточноазиатская» эскадра вице-адмирала фон Шпее получила потому, что перед появлением в Атлантике базировалась в Китае, в арендованной у китайцев бухте Киаочао (у Цзяочжоу), и предназначалась для защиты германских колониальных территорий. эскадрой германцев покончено.

— На месте командира «Глазго» я придерживался бы такой же тактики и действовал бы тем же наглым образом, — спокойно заметил фрегаттен-капитан фон Келлер, осматривая в бинокль едва вырисовывающиеся на горизонте очертания «англичанина», за которым, словно затаившиеся акулы, скрывались невидимые с борта «Дрездена» два эскадренных миноносца. — Есть более существенные предложения?

Командиры обоих кораблей берегли теперь снаряды и придерживались тактики выжидания. В этой гонке за беглецом британские эсминцы постоянно отставали от крейсера, лишая тем самым командира «Глазго» того естественного преимущества, на которое он рассчитывал. Хотя по своему вооружению британец был значительно мощнее устаревшего германского крейсера.

— Предлагаю скрыться в одном из фиордов Эстадоса, — молвил Марктоб, поеживаясь на ледяном юго-восточном, возможно, прорывающемся из самих глубин Антарктиды, ветру, — и дать им бой из засады. Перебросив перед этим на берег часть команды, продовольствия и всего прочего.

Фон Келлер со смертной тоской взглянул вначале на проплывавший по левому борту изрезанный мелкими фиордами берег Эстадоса, затем, все с той же тоской, — на корветтен-капитана.

— И как вы себе это представляете, инженер?

— Рассредоточив на берегу отряд матросов-стрелков, мы сможем превратить крейсер в плавучую крепость береговой охраны. Естественно, усилив ее фортом, в который можно перебросить хотя бы одно из 57-миллиметровых орудий. [54] Вооружение легкого крейсера «Дрезден» (постройки 1909 года) состояло из десяти 105-мм, четырех 57-мм артиллерийских орудий и двух торпедных аппаратов.

— Как только вернемся в Германию, буду рекомендовать вас на пост начальника какой-нибудь морской базы или берегового укрепления в одной из колоний, — мрачновато изрек командир крейсера, хотя чувствовалось, что сейчас ему не до устройства судьбы корветтен-капитана.

— Там я, очевидно, буду чувствовать себя увереннее и полезнее.

Марктоб, лишь недавно переведенный на крейсер из полка береговой охраны, был убежден, что по-настоящему корабли могут проявлять свои качества лишь в прибрежных боях, соединяя собственные возможности с возможностями береговых батарей и фортификационных укреплений, о чем не раз говорил с Канарисом, рассчитывая найти в нем своего единомышленника. Однако командир «Дрездена» иронично называл его планы «береговыми грезами», категорически отвергая подобную тактику.

— Пока у крейсера есть хоть какая-то возможность для маневра, — несколько запоздало известил фон Келлер своим далеко не командирским фальцетом, которого всегда стеснялся в сугубо морской компании луженых басистых глоток, — он, следуя морским традициям, будет оставаться боевым кораблем, а не береговой мишенью для корабельных бомбардиров врага.

— Как прикажете, господин фрегаттен-капитан, — пожал плечами Марктоб и с каким-то явным подтекстом добавил: — Это очень важно для командира судна: следовать морским традициям…

Команда знала, что Келлеру удалось спасти свой корабль только потому, что бомбардиры ближайшего к «Дрездену» британского крейсера «Глазго» слишком увлеклись артиллерийской дуэлью с израненным «Лейпцигом». И если бы он не струсил, а повел свое судно на сближение с англичанином, то, совместно с «Лейпцигом», наверняка смог бы отправить этот легкий крейсер королевского флота на дно. И теперь они — «Дрезден» и «Лейпциг», — возможно, спасались бы вместе.

Однако Келлер оставил «Лейпциг» на верную гибель, а сам, воспользовавшись ситуацией, покинул район сражения. Стоило ли удивляться, что теперь фрегаттен-капитан вовсю демонстрировал перед своими офицерами храбрость и воинственность. Тем более что после возвращения из атлантического рейдирования он рассчитывал на повышение в чине; соответствующее представление уже находилось в Имперском морском управлении.