Михаил Домогацких - Южнее реки Бенхай

Сайгон он знал не хуже Вашингтона. С закрытыми глазами — это тоже результат тренировки — на чистом листе бумаги он мог нарисовать сетку городских улиц, не только в центре, такие, как Катина, бульвар Ле Лоя, но даже улицы совсем, кажется, чуждого веселому Сайгону — китайского города Шолон.

Но, оказавшись в Сайгоне, Юджин был потрясен увиденным: как все-таки отличаются книжные знания от тех, которые приобретаешь в повседневной жизни. Сайгон оказался отнюдь не «Парижем Востока», как его называла реклама. Плотность почти в семьсот человек на один квадратный километр — а во вьетнамских гетто эта цифра возрастала в четыре раза — создавала неразрешимые хозяйственные и социальные проблемы. Его экономика отражала хаос, созданный американской войной. Инфляция невиданных размеров, спекуляция всем, что только имела на своих складах американская армия, появление профессиональных банд гангстеров по образцу американской мафии, торговля людьми в прямом и переносном смысле слова. Ураганный поток денег как бы омывает этот город, не принося ему облегчения. Город крутится, вертится, шумит, бесцельно суетится и не движется никуда. Миллионы людей, согнанные разными обстоятельствами на двадцать одну квадратную милю площади, заполнили пространство между независимыми в прошлом центрами Сайгона и Шолона, расползлись по некогда неприспособленным к жизни районам. Обложенный с трех сторон болотами и войной, запертый с четвертой собственной армией, Сайгон пировал во время чумы.

Американцы знали столицу Южного Вьетнама лишь по богатым торговым улицам обеих частей ее — Сайгона и Шолона. Они не бывали в кварталах, где люди пьют насыщенную вредными микробами, опасную для здоровья воду, живут среди полчищ крыс, питаются отбросами. Это за пределами сознания тех, кто планирует «Зоны процветания». Когда находится кто-то, указывающий на трагедию людей, полковники и капитаны, отвечающие за разные программы помощи, помня науку, которую они проходили в компаниях и банках, где остались вершить дела их родственники, обычно говорили: «Америка, как и господь бог, помогает тому, кто помогает сам себе». В Сайгоне Юджин увидел, что бог и Америка помогают совсем не тем, кто нуждается в помощи.

Чтобы лучше подготовиться к встрече с китайской колонией во Вьетнаме, лучше представлять, как живут — обособленно и по своим канонам — китайцы в Шолоне, Юджин пешком обошел чайна-тауны в Лос-Анджелесе, Сан-Франциско, Нью-Йорке, изучил китайскую кухню, запомнил десятка три ходячих фраз, помогающих общению, научился, как настоящий китаец, держать куайцзы [4] Куайцзы — палочки для еды (кит.) чтобы ни кусочек жареного мяса, ни голубиное яйцо, ни скользкий увертливый трепанг не упали на стол раньше, чем донесешь их до рта. Если с палочек на стол будут падать кусочки пищи, китаец, с которым ты сидишь за одним столом, отзовется на это традиционно вежливым «мэй ю гуаньси, мэй ю гуань-си» [5] Ничего, ничего (кит.). , но в душе он тебя будет считать варваром. Впрочем, китаец, особенно мандаринского сословия, как успел сделать Юджин вывод по тысячам мелочей, все равно считает любого белого варваром, хотя бы за то, что он пользуется при еде ножом и вилкой, за то, что не знает грамоту грамот — иероглифы.

Вспоминая прошлое и обдумывая настоящее, Юджин Смит, без ложной скромности считавший себя одним из опытных офицеров разведывательной службы, замечал, что червь сомнения не дает ему покоя. Что-то мешало думать спокойно, беспрекословно принять все, что было предложено и генералом Райтсайдом, и министром обороны, и самим президентом. Каждый по отдельности из них изложил события в таком свете, что они хотя и не вызывали особого энтузиазма, тем не менее казались верными с точки зрения глобальных интересов Америки. Юджин, обладающий Нынешними знаниями и опытом, мог бы поспорить с Фрэнсисом Райтсайдом по некоторым положениям его доклада, высказать свое несогласие с тактикой, которая привела к тому, что наиболее подготовленные, хорошо натренированные для выполнения самых сложных и дерзких замыслов части морской пехоты завязли в позиционных боях с партизанами Вьетконга, потеряв свою мобильность, утратив все преимущества перед вьетнамскими крестьянами, которых Вьетконг призвал в свои ряды.

Юджину хорошо помнится разговор с командиром роты морской пехоты капитаном Алленом. Они случайно встретились в баре отеля «Рекс». Окна бара выходили на бульвар Ле Лоя, и в них была видна гостиница «Каравелла», рядом с которой красовалось театральным портиком здание Национального собрания. Юджин обратил внимание на то, что капитан очень уж стремительно опоражнивал стаканы с виски.

— Вам что-то не по себе, капитан? — дружелюбно спросил Юджин.

— Какого черта вы лезете туда, куда вас не просят? — грубо обрезал капитан. Юджин был в гражданской форме, и капитана нельзя было одернуть за оскорбление старшего по званию.

— Я хорошо знаю этот город, — не обращая внимания на грубость, произнес Юджин, — и мог бы показать места, где можно лучше и веселее провести время.

— Лучше? Веселее? — с усмешкой сказал капитан. — Это не для меня. Мое веселье кончилось два дня назад, а два дня спустя начнется снова, когда истечет срок неожиданно подвалившего счастья побывать в Сайгоне и увидеть, как живут за нашей спиной вашингтонские чиновники. Хорошо живут, — ? сделал он вывод. — А тонуть в болотах и умирать на рисовых полях — это участь моих парней и меня самого.

Юджину хотелось отвлечь приехавшего с боевого участка офицера от черных мыслей, подбодрить его, и он, несмотря на недружелюбие капитана, стал втягивать его в разговор. Капитан, видимо отвыкший от такого обращения, стал постепенно смягчаться, разговорился. Он рассказал, что его рота была в первом эшелоне американской пехоты, высадившейся во Вьетнаме.

— В Пентагоне думали, что отряды морской пехоты, как «чернильные кляксы» на бумаге, расплывутся по всему Вьетнаму и зальют его краской нашего цвета. Но я тебе скажу, Юджин, — они уже познакомились и выпили за дружбу, — что мы по уши увязли в этой дерьмовой войне. Поверь моему опыту, — я уже седьмой месяц здесь, — не выбраться нам отсюда. Только, когда меня не будет, обещай выпить за меня хороший глоток, а лучше целую пинту вот из такой бутылки, с симпатичным парнем на этикетке [6] Виски марки «Джонни Уокер». . Он-то, — капитан щелкнул ногтем по картинке, — может, и дойдет туда, куда отправился, а вот мне не дойти до цели, которая я не знаю где. Придется бедному Аллену остаться здесь, попомни мое слово.

— Ну, зачем же так мрачно, Юл? Все обойдется. Вот увидишь.

— Я ничего не увижу, Юджин. Даже в Сайгоне не удастся побывать еще разок, поверь мне. Я приезжал сюда, чтобы доказать ненужность нашей гибели, а мне сказали: «Есть люди, которые знают побольше твоего. Они и думают за тебя, хотя твои доводы доложим начальству». Не доложат. Или доложат, когда нас уже не будет.