Михаил Домогацких - Южнее реки Бенхай

Филис подверг сомнению сведения, которые поступают от военных из штаба в Сайгоне.

— В дельте Меконга, насколько мы осведомлены нашими представителями, — сказал он, — дело идет из рук вон плохо. И солдаты, и офицеры боятся вступать в бой с Вьетконгом, Части противника пополняются и за счет дезертиров, и особенно за счет местного населения.

Противоречие было обескураживающим. Кеннеди сказал, что докладчики могут быть свободны, к их услугам Совет по делам национальной безопасности может вернуться позже. Когда они удалились из кабинета, Кеннеди задал вопрос, ни к кому не обращаясь конкретно:

— И вы думаете, что мы еще что-либо знаем достоверно о происходящем во Вьетнаме?

Опять наступило неловкое молчание.

— Я думаю, — прервав его Кеннеди, — после услышанного мы не имеем права обсуждать что-либо.

Аверелл Гарриман, бывший тогда помощником государственного секретаря по дальневосточным вопросам, попросил разрешения у президента сказать несколько слов.

— Я знаю Крулака много лет. Но я не знаю, когда бы он был прав в своих высказываниях и планах. Обидно признавать, но я считаю Крулака просто дубиной, — и последние слова старого дипломата были встречены веселым оживлением. Даже Макнамара, хотя за миссию Крулака он нес ответственность, натянуто улыбнулся.

Президент Кеннеди сказал, что он немедленно вызовет посла Лоджа и по всей строгости спросит с него, кому в конце концов мы должны доверять, какую информацию считать достоверной, а какую, не читая, выбрасывать в корзину.

21 ноября, через несколько дней после этого неприятного события, Лодж вылетел из Сайгона в Вашингтон, чтобы доложить президенту о серьезно ухудшающемся военно-политическом положении в Южном Вьетнаме. Его самолет сделал посадку в Сан-Франциско, и там посол узнал об убийстве Кеннеди и о присяге нового президента Линдона Джонсона.

Джонсон вспомнил сейчас встречу с Лоджем. Она произошла после похорон Кеннеди. Лодж был глубоко опечален, сухо поздравил его с вступлением на самый высокий пост в государстве и пожелал успеха. Потом он докладывал все, что он хотел сказать Кеннеди. Доклад был мрачный, в нем не было проблесков на будущее, если все будет идти по-старому. Новый президент не был готов обсуждать столь сложную проблему без подготовки. Но он и сейчас помнил слова, которые сказал тогда Лоджу:

— Может быть, у нас действительно не все гладко с Вьетнамом. Но я хочу сказать тебе, Генри, что я ни при каких поворотах событий не намерен терять Вьетнам.

На этом они и расстались, а через некоторое время послом в Сайгон был назначен бывший председатель Объединенного комитета начальников штабов генерал Максуэл Тэйлор, с полномочиями взять в свои руки руководство и военной политикой.

Воспоминания отвлекли Джонсона от бумаг. Он поднялся из-за стола, прошел в просторный салон для отдыха, мельком бросил взгляд на большое Зеркало, отразившее е.’о крупную, но подтянутую для его лет фигуру. Серый двубортный костюм сидел элегантно. Вишневого цвета галстук оттенял ослепительную белизну рубашки, а массивные золотые запонки с большими жемчужинами были красивы, но не слишком бросались в глаза, чтобы можно было сказать о безвкусице. Прямые длинные волосы, зачесанные назад без пробора, открывали лоб с поперечными морщинами, делавшими лицо мужественным, а выражение на нем несколько суровым. Правда, президент хорошо владел мимикой и мог легко скрыть свое истинное мнение о человеке за радушной улыбкой.

В последнее время, когда план расширения военного присутствия в Южном Вьетнаме стал приобретать все более конкретные очертания, а бомбардировки Северного Вьетнама носили уже постоянный характер, президенту приходилось все больше внимания уделять вопросам, имеющим важное значение как для международного, так и для внутреннего положения страны. Подражая своему великому предшественнику Франклину Рузвельту, провозгласившему как бы символом своего правления идею о проведении «нового курса», Джонсон тоже решил идти на предстоящие выборы с идеей построения «великого общества», единого своей сплоченностью, способного поднять могущество, престиж и влияние Америки.

Готовясь к выборам, он поручил своим севетникам разработать в деталях идею «великого общества», учитывая, что новая американская политика по отношению Вьетнама будет одним из компонентов, цементирующих это общество.

— Вьетнамская политика, — говорил он, — должна поднять дух патриотизма, озабоченность каждого американца за судьбы демократии и свободы, которые — я твердо убежден — Америка будет насаждать и защищать всеми имеющимися в ее распоряжении средствами, включая вооруженные.

Раздумывая о предстоящих военных шагах, президент понимал, что сейчас трудно с определенной точностью сказать, с какими проблемами ему придется столкнуться в будущем. «Думаю, что сам Макнамара, которого считают человеком, способным заменить электронно-вычислительную машину, не сможет предусмотреть все варианты па гигантской шахматной доске, какой является сегодняшний противоречивый мир», — рассуждал Джонсон. Если мы в ближайший год или полтора сумеем перебросить во Вьетнам двухсотпятидесятитысячный контингент войск, это сразу изменит обстановку на Индокитайском полуострове и повернет события в новое русло. Впервые после корейской войны Америка снова будет прикована к далекому району земного шара. К нашим солдатам протянутся миллионы нитей, которые свяжут их с родными, близкими, друзьями, переживающими за их судьбу. Это будут самые прочные связи, какие только могут быть в природе. Америка будет следить за делами своих сыновей, тревожиться за них и гордиться ими.

Джонсон вошел в кабинет, подошел к карте мира, висящей на стене, и мысленно проложил маршрут транспортных кораблей и самолетов от портов Америки до вьетнамского побережья. Он нашел на карте пункты, где по плану Объединенного комитета начальников штабов будут высаживаться американские войска. «Вот порт Дананг, — рассуждал президент. — Макнамара говорил, что здесь есть и военно-морская и военно-воздушная базы. Совсем недалеко от 17-й параллели. Можно будет успешнее проводить бомбардировки севернее этой линии».

Его взгляд направился вниз карты.

— Так, так, — проговорил он, прикладывая к карте небольшую лупу, — вот и база Камрань. Неужели действительно ее можно сравнить с Кларк-Филд?

Джонсон был на филиппинской базе, и она показалась ему тогда образцом мощи, и когда Макнамара докладывал о Камране, президент усомнился в его утверждении. Но Боб цифрами доказал свое.

Идея, которая заложена в плане, получившем в официальных документах название «план Джонсона — Макнамары», исходила из‘того, чтобы сделать новые базы не только в Индокитае, но и в других странах Азии «передовыми рубежами» Америки. И если ей придется взять на себя миссию распространения принципов американской демократии в других районах мира, то эти опорные рубежи на Гавайях, Филиппинах, Окинаве, Тайване, Корейском полуострове дадут Соединенным Штатам огромное преимущество.