Виктор Муратов - Перевал

— Товарищ генерал, вас вызывают в штаб армии.

— Сейчас буду. — Севидов подошел к Кошеварову, положил ладонь на его горячее плечо, проговорил: — И ты свою голову не подставляй зазря.

Отойдя от окопа, лейтенант Осокин сказал генералу:

— Этот Кошеваров меня на Дону спас.

— Почему не доложил сразу? Солдат заслужил награду.

— Я вам докладывал, товарищ генерал, там, на Маныче. Но… в той горячке…

— Да, да, что-то припоминаю. Верно, горячка была. А ты записывай. Все записывай и напоминай мне. В любой горячке человека надо видеть.

— Ясно, товарищ генерал. Признаться, я только сейчас узнал, что его Яковом Ермолаевичем зовут.

— А знать надо. Ну, поехали. Чем-то нас порадуют в штарме?

Ефрейтор Кошеваров и красноармеец Тагиров, низко пригибаясь, побежали к мосту. Разрывы мин и снарядов остались позади, там, где войска занимали новый оборонительный рубеж. Река встретила их удивительной тишиной и прохладой. Даже рыба разыгралась на зорьке. Тагиров молча устанавливал запал в толовые шашки. Побледневшее лицо его то и дело поворачивалось в сторону далекого бугра, откуда уже доносился еле уловимый шум.

Установив заряды, солдаты укрылись в траншее. Тагиров, вздрагивая, вертел головой.

— Зажигай, товарищ ефрейтор, зажигай! Бежать надо!

— Погоди, Каюм, погоди.

За рекой на пшеничном поле показались угрюмые стальные черепахи. Они медленно, словно нащупывая почву, ползли к высокому обрывистому берегу.

— Зажигай! Товарищ ефрейтор, зажигай!

Кошеваров, не отрывая взгляда от приближающихся танков, выжидал.

— Зачем ждешь, товарищ ефрейтор? Помрем! Большой танк. Страшный. Бежим.

— Не такой уж он страшный, Каюм.

Головной танк клюнул куцым стволом орудия, перевалил через бугор и, будто почуяв речную прохладу, прибавил скорость. Кошеваров чиркнул спичкой, поднес пламя к косому срезу бикфордова шнура. Порох фыркнул, шнур вырвался из рук, и острая струйка огня поползла по выжженной маслянистой траве к мосту. Кошеваров неотрывно следил за огоньком. Вот он скользнул по невысокой гравийной насыпи и пропал. Сейчас должен произойти взрыв. Тагиров сильно рванул Кошеварова за рукав гимнастерки:

— Бежим!

Кошеваров глядел на мост. Танки приближались к нему спокойно, нахально. Уже четко видны были на башнях черные с белой окантовкой кресты. А мост стоял невредимый. И только длинный поручень оторванным концом хлюпал о воду, как весло.

«Шнур перебило осколком! — пронеслось в голове у Кошеварова. — Что делать?»

— Бежим! Помрем! Бежим! — судорожно вцепившись в рукав гимнастерки ефрейтора, теребил Тагиров.

Кошеваров не слышал выкриков Тагирова. Его мозг лихорадочно работал. «До моста танкам метров триста, самое большое пятьдесят. Успею».

Кошеваров с силой вырвал рукав гимнастерки из цепких рук Тагирова.

— Куда ты, товарищ ефрейтор?! Ай, дурак!

Они одновременно выскочили из траншеи и побежали в противоположные стороны. Тагиров то, падая, полз ужом, то, пригибаясь к опаленной земле, бежал дальше от смерти, туда, куда ушли войска. А Кошеваров подбежал к мосту и метнул гранату. Взрывной волной его швырнуло с насыпи.

…Очнулся Кошеваров в прибрежных камышах. Очевидно, прошел дождь. Стояла невероятная тишина. Голова ныла. Что-то врезалось в ладонь правой руки. Кошеваров разжал кулак — чека от гранаты. В горячке он забыл выбросить чеку. На противоположном берегу реки перед взорванным мостом остановились вражеские танки. Кошеваров осторожно перевернулся на живот и пополз к недалекому лесу. Если не шевелить головой, то ползти оказалось не так уж трудно. Только нужно все время напрягать шею.

На краю кукурузного поля, у самого леса, перед строем измученных запыленных солдат расхаживал майор Ратников. Лицо его было злым. Из-под грязной повязки выбились светлые волосы и прилипли к потному лицу.

— Трусам и паникерам нет пощады! — кричал он, размахивая пистолетом. — Им не дорога Родина, не дороги товарищи! Им дорога только своя шкура! Вот перед вами трус, — махнул он пистолетом в сторону Каюма Тагирова, который стоял перед строем, словно окаменевший. — Он бросил товарища в минуту смертельной опасности и бежал. Презренье ему!

— Зачем кричишь? — неожиданно заговорил Тагиров. — Я трус! Я собачий сын! Стреляй, товарищ майор. Я не могу жить! Ефрейтор Кошеваров погиб. Убей меня, товарищ майор. — Его полудетские пухлые щеки были бледны. Он всхлипывал, растирая грязные слезы по лицу, смешивал русские и татарские слова.

Майор Ратников отстранился от него и, стараясь взять себя в руки, говорил солдатам уже спокойнее:

— До тех пор мы будем отступать, пока в наших рядах будут вот такие трусы. У него при виде фрица уходит душа в пятки. Он готов драпать, лишь завидя фашистский крест на броне.

— Зачем говоришь? Стреляй, товарищ майор, — причитал Тагиров. И вдруг он увидел ефрейтора Кошеварова, который, пошатываясь, вышел на поляну и медленно, с трудом передвигая ноги, направился к майору Ратникову. — Товарищ ефрейтор Кошеваров! — закричал Каюм и бросился к Кошеварову. Он ощупывал огромное тело ефрейтора, смеялся и плакал. — Якши! Живой!

— Назад! — крикнул майор Тагирову.

Тагиров, радостными глазами глядя на Кошеварова, попятился от него. Майор Ратников, спрятав пистолет, подошел к ефрейтору.

— Товарищ майор, ваше приказание выполнено.

— Знаю, знаю! Дорогой ты мой Яков Ермолаич, жив! — И вдруг Ратников снова взвинтился. — А ты, трусливая душонка! — обернулся он к Тагирову, который все всхлипывал и счастливо улыбался сквозь слезы. Майор схватился за кобуру, но Кошеваров придержал его руку.

— Не надо, товарищ майор, — сказал он. — Молочный еще Каюм-то. Оботрется.

— Оботрется, — недовольно проговорил Ратников. — Пока он оботрется, фашист нас всех в гроб загонит. Ты, Яков Ермолаич, чудом жив остался. А этот…

— Товарищ майор, генерал едет.

На опушке показались всадники. Впереди на гнедом жеребце ехал генерал Севидов, его сопровождали полковой комиссар Кореновский и капитан Стечкус, чуть поодаль — лейтенант Осокин и коноводы.

Генерал легко спрыгнул с коня, кинул повод коноводу. Следом, тяжело кряхтя, спешился Кореновский.

— Что тут происходит? — спросил генерал.

— Да вот, — пряча пистолет, ответил Ратников, — учу молодых уму-разуму.

— А наглядные пособия у тебя убедительные, — усмехнулся Кореновский, кивнув на кобуру.

— Как же иначе, товарищ комиссар? — опять разгорячился Ратников. — Бросил в бою товарища. Да за это… Ефрейтор Кошеваров, не жалея жизни, взорвал мост, остановил фашистов! А этот… танков немецких испугался.

Генерал только теперь обратил внимание на стоявшего в стороне Кошеварова. Он подошел к ефрейтору.