Виктор Муратов - Перевал

— Видите, господин Рокотов, старый приятель согласен вас шлепнуть… Или все же укажете нам обходные пути?

— У меня нет приятелей среди фашистов, — ответил Степан. — А пути я бы с удовольствием указал вам… на тот свет. Впрочем, это ваш единственный путь.

Сильный удар снова свалил Рокотова на пол. Степан потерял сознание.

— Оставьте, Ганс, хватит, — не глядя на лежащего Рокотова, проговорил Хофер.

…Очнувшись, Степан почувствовал нестерпимую боль в ногах. Где он находится? Как закончился бой в лесу у Бычьего Лба? Степан приоткрыл глаза. Расплывчатые предметы постепенно приняли свои очертания: небольшая комната, чисто выбеленные стены, низкий потолок; за узкими окнами сумрачно: не то утро, не то вечер. Степан чуть повернул голову — в комнате еще две койки, застеленные серыми одеялами.

Он почувствовал, что кто-то сидит рядом, но ему трудно было повернуть голову.

— Кто здесь? — тихо спросил Степан.

— Не волнуйтесь. Сохраняйте спокойствие. Выслушайте меня. Утром вас снова будут допрашивать, потребуют указать обходные тропы. Я знаю, вы не согласитесь, и тогда вас расстреляют.

Степан узнал по голосу Клауса Берка.

— И это сделаете, конечно, вы. Хотя что можно ожидать от фашистов, кроме подлости!

— Это так, — к удивлению Степана, согласился Клаус. — Ходили в одной связке, спасали друг друга от смерти, и вот…

Клаус Берк узнал Степана Рокотова еще утром, когда генерал Хофер в первый раз посылал его в санитарную часть за русским командиром, и снова вспомнил не такое уж далекое довоенное время и альпинистский лагерь «Рот-фронт» в ущелье Хотю-Тау. Вспомнил Клаус и грозную ночь недалеко от ледника, где под утро уснули они со Степаном, прижавшись спиной друг к другу и, как говорят альпинисты, укрывшись веревкой. И нежный цветок горного рододендрона…

— Вы помните ту девушку… Олю? — спросил Клаус. — Где она сейчас?

— Уйдите прочь! — Степан закрыл глаза, в бессильной злобе закусил губу.

— Сейчас вы пойдете со мной, — неожиданно даже для самого себя проговорил Клаус.

— Напрасно стараетесь. Можете допрашивать здесь. Все равно ничего не скажу.

— Я это знаю, но вы пойдете со мной.

— Спектакль с расстрелом за попытку к бегству? — усмехнулся Степан.

— Не валяйте дурака. Вас расстреляют без всякого спектакля… Вам надо пройти хотя бы метров сто. Дальше я вас понесу на себе.

— Тогда я ничего не понимаю.

— Сейчас не время для объяснений. Вставайте.

Степан поднялся и тут же вскрикнул от боли.

— Терпите, — тихо сказал Клаус. Он достал пистолет и повел Степана мимо часового, приговаривая: — Шнель, шнель, русише швайне! [7] Быстрее, быстрее, русская свинья! (нем.)

Превозмогая нестерпимую боль, Степан медленно шел впереди Клауса, с трудом различая в густых сумерках узкую тропу.

— Сейчас будет сарай, — тихонько сказал Клаус. — Идите мимо него вниз к ручью.

— Я уже не могу идти, — задыхаясь, проговорил Степан. Он понимал, что сделает еще несколько шагов и упадет.

— Еще немного. Надо пройти сарай. Возьмите. — Клаус протянул Степану пистолет.

— Зачем?

— Берите!

Пройдя метров тридцать, они свернули за сарай и стали спускаться к ручью. Однако часовой у домика, видимо, заподозрил что-то неладное. Послышался топот сапог. Клаус взвалил на спину Степана и стал пробираться через кусты к ручью.

Топот сапог приближался. Часовой что-то кричал и высвечивал карманным фонариком тропинку и кусты. Луч ослепил фигуры беглецов. Степан, изловчившись, выстрелил на свет фонарика. Громкие голоса наверху смешались с автоматной трескотней. Но обер-лейтенант Клаус уже перешел ручей, взобрался на крутой противоположный берег и, задыхаясь, бежал с тяжелой ношей через подлесок, заросший мелким, редким кустарником. Сразу за ручьем начиналась нейтральная полоса. Их уже не преследовали, но били по ним из автоматов и пулеметов. Клаус больше не мог бежать. Он лежал в кустарнике, придавленный телом Степана. В короткие промежутки между вспышками ракет он полз в гору. Только бы перейти Варваринский перевал, а там начнется лес…

— Скоро, теперь скоро, — шептал он пересохшими губами и, выждав темноту, продолжал ползти.

Стреляли наугад, и очереди трассирующих пуль перечеркивали подлесок в разных направлениях. Одна из этих пуль обожгла Клаусу шею. Но он не чувствовал боли, только спина была липкой и мокрой. Клаус не знал, что три другие пули уже вонзились в тело старшего лейтенанта Рокотова и что его спина была мокрой от крови Степана. Он узнал об этом уже за перевалом, у самой кромки леса, когда навстречу ему из-за деревьев подползли трое русских солдат. Они удивились, увидев перед собой немецкого офицера и русского командира. Но, видимо, сообразив, в чем дело, один из солдат перевернул Степана Рокотова на спину, припал ухом к груди и сказал:

— А старшой-то вроде мертвый.

Клаус вначале не понял, о чем говорит солдат. Потом до его сознания дошел весь трагический смысл этих слов. Он рванулся к Степану Рокотову, схватил его за плечи, стал ощупывать руками тело, застывшее лицо.

— Он не может быть мертвым! — в отчаянии говорил Клаус. — Он был живой!

— Ладно, Рябухин, — сказал другой солдат, очевидно старший, — давай их в медсанбат. Немец навроде тоже ранен. Я доложу капитану Сироте. Разберутся.

Генерала Хофера разбудил дежурный офицер:

— Простите, господин генерал, к вам гости.

— Кто? — удивился Хофер.

— Доктор Берк и господин Николадзе.

— Хорошо, сейчас оденусь, — проговорил Хофер, а сам подумал: «Что еще за господин Николадзе?»

Для Хофера встреча с доктором Берком не была приятной. Родственники и в Берлине-то не очень дружили. Они, видимо, никогда бы не встречались, если бы не Диана. После переезда дочери к Беркам генералу Хоферу волей-неволей приходилось наведываться то в переулок «Анна Мария», то в Бад-Зааров. У генерала Хофера было мало общего с дипломатом Берком, но любовь Дианы к Клаусу вынуждала Хофера бывать в обществе, которое собиралось обычно в доме Берка.

Навещая дочь, генерал Хофер обычно старался уединяться с Дианой и Клаусом. Бесконечные разглагольствования дипломатов, среди которых не было ни одного военного, претили Хоферу. Он всегда считал, что в конечном счете политику решают не дипломаты, а солдаты. Чувствуя свое превосходство, Хофер старался избегать бесполезных разговоров за столом у доктора Берка. Другое дело беседы с зятем — Клаусом. Этот парень всегда нравился Хоферу, но вот теперь предстоял нелегкий разговор с его отцом.

Доктор Берк уже знал о том, что случилось с Клаусом. Но знал лишь результат, — знал лишь, что Клаус пропал. Но как пропал? Что значит пропал? Погиб в бою — это понятно. Но пропал? По телефону Хофер не мог говорить ему о том, что Клаус пропал вместе с русским командиром.