Виктор Муратов - Перевал

А в Нагорном бой перемещался на самую окраину селения. Ратников держался уже из последних сил. И в этот момент над ущельем в стороне командного пункта генерала Севидова взвилась красная ракета. Содрогнулась земля. Все орудия, все минометы дивизии и приданного артиллерийского полка одновременно ударили со склонов Лесной Щели по колонне румын и егерям Рейнхардта. Враг в панике заметался по теснине.

От Нагорного в атаку перешел весь полк Ратникова. Полки Каргина и Терещенко ударили по ущелью. Стреляя на ходу, бойцы спускались вниз по склонам и сжимали гитлеровцев огненными клещами. Немцы и румыны смешались. Беспорядочно отстреливаясь, они бросились к выходу из теснины, но там батальон капитана Сироты уже закупорил выход и встретил врага плотным огнем. Обезумевшие немецкие и румынские горные стрелки отчаянно пытались вырваться из ловушки.

Разгоряченные боем бойцы выскакивали из окопов и бросались в атаку, подхваченные общим порывом.

Скоро в Лесной Щели уже не рвались снаряды и мины, над ней не появлялись ни наши, ни немецкие самолеты. Артиллерия и авиация не могли бить по теснине, потому что там все смешалось в одном разъяренном гигантском клубке… Стрельба велась лишь с коротких дистанций. Пытаясь вырваться из теснины, гитлеровцы все сильнее нажимали на батальон капитана Сироты. Но бойцы стойко держали оборону.

Захар Суворов со своим ручным пулеметом то и дело менял позицию и, находя выгодное место, продолжал строчить. Внезапно в его пулемете заклинило затвор. Он лихорадочно старался устранить неисправность. Но в спешке у него ничего не получалось. Тогда Суворов схватил пулемет за ствол и ринулся навстречу гитлеровцам, орудуя пулеметом, как дубинкой. За Суворовым бросились врукопашную другие бойцы.

Азарт боя охватил Кореновского. Он вскочил на ноги, выхватил пистолет и, забыв про одышку, с криком «ура» побежал за Суворовым.

— Куда? — крикнул Мустафар Залиханов ему вслед. Но и самого Мустафара подхватила неведомая сила и понесла за комиссаром…

…Ефрейтор Шавлухашвили горделиво восседал за рулем новенького «виллиса». Эти быстроходные, юркие и устойчивые американские машины только начали поступать в войска по ленд-лизу.

Шалва вел «виллис» по узкой каменистой дороге, петляющей по дну Лесной Щели вдоль безымянной речушки. Он то и дело прибавлял газ, желая продемонстрировать сидящим в машине генералу, полковому комиссару Кореновскому и «вятскому джигиту» возможности «виллиса» и свои способности. Но генерал сдерживал его: Севидову хотелось осмотреть место недавнего сражения.

Вечерело. Солнце, устав глядеть на огненный ад в теснине, спряталось за горами. В безветренном воздухе еще не совсем рассеялся дым. Он смешивался с вновь надвигавшимися тучами. Посыпал мелкий дождь. Он безуспешно пытался смыть кровь и пороховую копоть с земли.

Зрелище было угнетающим. Сраженные снарядами, рухнули могучие кроны сосен и грабов. Они прикрыли огромными лапами землю. Всюду торчали обломанные стволы с обнаженной, рваной, еще свежей сердцевиной. Лишь кое-где чудом сохранились нетронутые деревья. Они одиноко возвышались над этим лесным кладбищем. Вся теснина и ее склоны были изрыты воронками от бомб и снарядов. Тут и там валялись трупы. Словно бревна, они плыли по реке; иных прибивало к берегу, и казалось, они цепляются за него руками, будто пытаются выкарабкаться на сушу; других быстрое течение относило вниз, образовывая в узком месте реки запруду. Вода вокруг была розовой от крови.

— Ты посмотри, Евдоким, какая мясорубка, — угрюмо сказал Севидов. — Как я ненавижу войну!

— Не мы первыми вынули клинок. Но уж теперь опустим его в ножны последними.

Из-за скалы, близко придвинувшейся к дороге, показалась большая группа пленных.

— А конвоиров что-то не видно, — сказал Кореновский.

Завидя машину, колонна остановилась. Вперед вышел офицер. В руках он нес фанерный щит, на котором химическим карандашом были выведены корявые буквы:

«Этих румынских солдат взял в плен Захар Суворов. Прошу не задерживать их продвижение до самого штаба дивизии».

И подпись:

«Суворов».

Офицер, державший щит, слегка покачивался и глуповато улыбался.

— Да он пьян, — удивился Севидов.

— Пьян, пьян, конечно, господин генерал, — неожиданно ответил офицер по-русски. — Нас всех перед боем напоили. — Лицо его продолжало улыбаться, но в глазах стоял страх. Офицер вдруг истерично выкрикнул: — Гитлер дурак! Антонеску дурак! — И, неожиданно пропел:

— Давай проходи, — махнул рукой генерал и, когда офицер отошел к своим солдатам, громко рассмеялся. — Ну, Захар Суворов! Ишь, фельдмаршал, не испугался, что драпанут.

— Куда им драпать, — тоже смеясь, проговорил Кореновский. — Во-первых, некуда, во-вторых… Мне думается, они довольны, что для них война кончилась.

— Сдай, Шалва, назад, пропусти их. Раз сам фельдмаршал Суворов приказывает не задерживать пленных, надо подчиняться, — сказал Севидов.

Шавлухашвили отвел «виллис» на небольшую площадку, освободив дорогу. Пленные шагали бодро, торопясь проскочить узкое место дороги. На их лицах не было уныния. Некоторые, глядя на генерала, заискивающе улыбались, как бы извинялись за вынужденную задержку штабной машины.

— Хлипкое войско, — глядя на вереницу пленных, сказал Кореновский. — Какие общие интересы могут быть у этих одураченных, запуганных солдат и у Гитлера?

— Ты прав, Евдоким, начинает трещать фашистский блок, — швыряя докуренную папиросу в реку, согласился Севидов. — Ну, поехали, Шалва.

Машина двинулась дальше. Некоторое время Севидов и Кореновский молчали.

Глядя на мрачные следы боя, Севидов проговорил:

— Хватит, господин Хофер, пора и честь знать…

— Да, — согласился комиссар. — Надолго Хофер запомнит Лесную Щель. Ведь половину дивизии оставил в теснине. — И внезапно спросил: — А все же признайся, Андрей, неспокойно было на душе перед боем?

— Риск все-таки был огромный. Мы выиграли бой в Лесной Щели потому, что для генерала Хофера наш замысел оказался неожиданным. А если бы он разгадал?

— Если бы да кабы! Что стоит замысел, который разгадывает противник? Хофер никак не мог предположить, что мы бросим все силы в теснину, ослабив при этом фланги. А главное, Евдоким, я надеялся на людей. Бойцы четко выполнили наш замысел. Я верил в людей, как и они верили в меня. И дай нам бог, Евдоким, такой взаимной веры. С нашими людьми любые испытания выдюжим.

— Смотри, — указал Кореновский в небо.

Из-за близкой вершины выплыл орел. Он парил над притихшими горами, величаво распластав крылья.