Виктор Носатов - Фарьябский дневник. Дни и ночи Афгана

Сформировав колонну, двинулись в зеленую долину. До самого Джума-Базара прошли беспрепятственно. Правда, наблюдатели неоднократно докладывали, что параллельно нашему курсу по хребту на расстоянии больше двух километров движутся конники. Конная разведка была только у Мавлави Кара.

— Значит, он принял наш вызов. Что ж, — думаю, — придется в бою с ним нам красным потом попотеть…

Для временного лагеря выбрали место за Джума-Базаром, посреди обширного поля.

До темноты прочесали несколько близлежащих кишлаков. Вперед пустили роту царандоя. Сначала солдаты шли через один из кишлаков во всю ширину улиц, заходили в дома, спрашивая дехкан о наличии мятежников. Но как только перешли в следующее селение, сбились в кучу и шли теперь только вдоль дувалов. Нам сразу стало ясно, что в кишлаке боевики.

По опыту прежних совместных операций мы знали, что как только афганские солдаты в кишлаке теряются, осторожно бредут вдоль дувалов, значит, возможна засада или обстрел засевшими в селении душманами.

Вскоре царандоевцы остановились. Никакие приказы их командира не сдвинули солдат с места. Повернув назад, они, минуя нас, побежали к лагерю. Командир впереди всех.

Нам ничего не оставалось, как повернуть назад, тем более, что уже начинало вечереть.

Часов в одиннадцать ночи нас обстреляли из того же кишлака, куда отказались идти афганские милиционеры.

Моджахеды хотели вызвать огонь на кишлак, в котором жили хлеборобы. Цель их была нам понятна. Ответным огнем мы могли попасть и в селян, поджечь высушенные на солнце снопы сжатой пшеницы. Тем самым из защитников стать врагами дехкан. Поэтому наши пулеметы молчали.

Укрывшись, мы ждали, что же боевики предпримут еще. Через полчаса, видя, что на пушку нас не взять, душманы начали обстрел лагеря с сопок, господствующих над лагерем.

Кроме пулеметов и автоматов, обстрел по нашим позициям вел и миномет. Правда, мины ложились далеко от нас. Либо минометчик у них никудышный был, либо прицела на оружии не было. По вспышкам было видно, откуда ведут стрельбу моджахеды, и тогда, уже больше не заботясь о престиже, мы открыли огонь из всех видов оружия. У меня на башне бронетранспортера был закреплен автоматический гранатомет АГС-17. Присоединив коробку с гранатами, навел гранатомет на цель, нажал гашетку. Зарево от разрыва гранат полыхнуло чуть дальше вспышек вражеских минометов. Взял немного поближе и длинной очередью накрыл сопку. Ухнули наши минометы. В чернильно-черном небе появилось несколько ярко светящихся точек. Осветительные ракеты залили долину молочным светом. Стало видно, как душманы кто пешком, а кто и на конях, пытаются уйти в горы. Минометы заговорили снова, разметав по горам и долам остатки тех, кто еще недавно нас обстреливал.

Больше до утра никто не беспокоил.

Наутро батальон царандоя пошел прочесывать окрестности Джума-Базара.

Сразу же на окраине кишлака боевики встретили милиционеров массированным огнем. Подбили транспортную машину. Оставив раненых возле машины, подразделение царандоя в панике отступило.

Командир батальона примчался к нам за помощью. Майор Калинин, видя, что афганцы попали в переделку, направил к ним группу поддержки на пяти боевых машинах. Не доходя до Джума-Базара метров восемьсот, мы свернули с дороги и вывели машины на господствующие сопки.

Боевики были словно на ладони. Они уже подобрались к горевшей машине, добили раненых милиционеров, забрали их автоматы, и теперь вытаскивали из кузова ящики с боеприпасами.

Три БМП и два БТРа открыли огонь из пулеметов и пушек. Потеряв около десятка своих людей, душманы скрылись за дувалами.

Залегшие в овраге афганские солдаты осмелели и тоже начали стрелять, кто куда. Несколько человек их них подбежали к машине, пытаясь затушить огонь, но тщетно. Тогда они, схватив погибших, потащили их в укрытие. Два солдата остались на дороге. Они решили поживиться одеждой и оружием у неподвижно лежащих врагов.

Но засевшие в саду боевики им этого не позволили. Они, пользуясь дувалом, как укрытием, незаметно подобрались к милиционерам и почти в упор их расстреляли. Правда лезть за новыми трофеями они не решились.

В это время прилетели вызванные с базы вертолеты. Они с большой высоты обстреляли окраину Джума-Базара ракетами, правда, немного не рассчитали и накрыли несколькими НУРСами афганских солдат, укрывшихся в овраге. Многие из нас в душе перекрестились, хоть не в нас. Но тут же что-то стукнуло по земле так, что она затряслась. Ни взрыва, ни грохота не было слышно.

Оказалось, что чуть выше, по склону, у крайней БМП упала бомба, но, к счастью, не взорвалась. Иссушенная зноем земля выдержала удар, и бомба, чуть подскочив, покатилась вниз, задев стабилизатором за притихшую в ужасе боевую машину пехоты. Чуть задержалась и покатилась дальше. Упала она в овраг, где еще полностью не очухались от обстрела царандоевцы. Одного солдата придавила насмерть, двух сильно поранила.

Вертолеты вышли на второй боевой заход. Все, и мы, и афганцы, замерли в ожидании. Не дай Бог, обстреляют снова.

Но нет, в этот раз и ракеты, и бомбы полетели в цель. Сделав еще пару заходов, вертушки направились на базу, но по просьбе начальника ММГ майора Калинина, сели у лагеря, забрав афганцев, раненых и убитых на окраине Джума-Базара, и только после этого направились к Меймене.

Видя, что боевики убежали в горы, афганские солдаты осмелели. Растянувшись цепью, пошли прочесывать самый богатый кишлак долины — Джума-Базар.

Мы отправились в лагерь.

Через несколько часов к афганскому военному табору потянулись пешие и на ослах караваны. Радостно переговариваясь, сарбозы и милиционеры тащили из кишлака, кто, что мог унести: ковры ручной работы, женскую и мужскую одежду, тянули за собой и упирающихся баранов.

Вслед за мародерами вскоре потянулись к нашему лагерю и ограбленные афганскими солдатами дехкане. Сначала они что-то доказывали афганским офицерам, но те их грубо оборвали и приказали выгнать из своего табора.

Тогда наиболее почтенные старики обратились к нам.

Заместитель начальника оперативно-войсковой группы, координирующий взаимодействие наших сил с афганскими, майор Лысенко вызвал к себе обоих командиров афганских подразделений и приказал отдать все награбленное дехканам. Те, в свою очередь, начали доказывать, что награбленные вещи нужны солдатам в походе и предложили нашему майору пару наиболее ценных ковров. Но тот все-таки настоял на своем, и афганцы подчинились.

Такую картину мне приходилось наблюдать неоднократно. Афганские солдаты не любили и не хотели воевать, они предоставляли это право нам. Зато после боя они были на высоте. Собирали трофеи и заодно обирали крестьян. Офицеры на это обычно смотрели сквозь пальцы. Вот почему последней инстанцией, которая могла защитить дехкан, были мы. Не всегда, конечно, командиру удавалось добиться того, чтобы афганские солдаты все отдавали обратно, но даже та малость, что возвращалась после нашего заступничества, играла какую-то положительную роль в отношении к нам селян. Бывало, что некоторые из них, рискуя жизнью, предупреждали нас о минировании.