Дитер Нолль - Приключения Вернера Хольта

— Разрешите, господин капитан, обратиться к оберштуомфюреру!

— Об этом не меня нужно просить, болван! — отрезал Кутшера. Оберштурмфюрер с удивлением воззрился на Хольта.

— Что вам нужно?

— Осмелюсь спросить, — с усилием выговорил Хольт, он не мог иначе, он должен был знать наверняка, — Ута Барним… полковник Барним?..

— Полковник Барним казнен, — ответил оберштурмфюрер грозной скороговоркой. — Расстреляли!

Казнен… Расстреляли…

— И вам, как немцу, подобает до конца вашей жизни стыдиться того, что вы вращались в обществе этих подонков!

— А теперь шагом марш — одна нога здесь, другая там! — присовокупил Кутшера.

Приветствие. Поворот кругом. Открыть дверь. Закрыть дверь. А на улице солнце. Оно выглянуло из-за облаков. Жизнь продолжается. В восемь часов подъем. Меня разбудят, как и других, и все это рассеется как дурной сон. По-прежнему жив Земцкий, и нет никаких «шорт-стирлингов», нет орудий и нарядов по казарме. Все точно такое же, как в далеком детстве, когда отец говорил ему, утешая: «Не плачь, никаких гадких ведьм нет, они бывают только в сказках… А все, что было между этим и тем, между далеким вчера и сегодня, лишь сон. Только сон! Поверь, хоть сон твой и гнетет, когда-нибудь горнист заиграет подъем, и все, что тебя мучило, канет во тьму, ты только посмеешься и стряхнешь с себя этот бред!»

Хольт направлялся к орудию «Берта». Когда в седьмом часу их разбудил сигнал тревоги, он уже полностью овладел собой. Вольцов отвел его в сторону.

— У меня наводили кое-какие справки. Это неинтересно и наших здешних дел не касается, — ответил ему Хольт.

— Что ж, — сказал Вольцов, — нет, так нет.

Сначала проплыл неизбежный утренний разведчик, держа курс на южную Германию. За ним последовали бомбардировщики, они сбросили бомбы в районе Бремена. В одиннадцатом часу с наблюдательного пункта передали: «Крупные соединения истребителей, направление Кельн — Эссен». Подгруппа предупреждала о возможных атаках на бреющем полете. Все полученные сообщения Хольт невозмутимо передавал дальше. Вольцов и Гомулка успокаивали силезцев, которых каждое сообщение об атаках с малой высоты ввергало в панику. Дорстен, Хальтерн и Люнен доносили об атаках с бреющего полета на различные объекты, в том числе и на зенитные батареи. Феттер поменялся местами с одним из силезцев и сел вместо него за механизм горизонтальной наводки. Вольцов стащил с головы видный на расстоянии белый бинт и нахлобучил каску на израненный лоб. Реклингхаузен и Динслакен сообщали об атаках с небольшой высоты, а за ними Мере, Крефельд и Дюссельдорф.

— Сейчас они будут здесь! — сказал Хольт. Готтескнехт дал команду:

— Всем в укрытие!

А Вольцов:

— Сдохну, а буду стрелять с ближней дистанции!

Они прилетели. Камнем ринулись с неба, стремительно облетели на малой высоте весь горизонт.. В отдалении вымахнул к небу исполинский огненный столб.

— Нефть! — крикнул Вольцов. — Это в Гельзенкирхене горит нефтеперегонный завод!

Где-то поблизости заговорила тяжелая батарея и умолкла. Вдали застучала двадцатимиллиметровая зенитка. Цепочка одномоторных самолетов, прилетев с севера, ринулась прямо на батарею. Они приглушили моторы и спустились так низко, что, пролетая над лесом, дали козла. Повернув, они сделали второй заход. Это были три «мустанга». Они начали с того, что сбросили бомбы, а потом ракетами и из бортового оружия обстреляли командирский пункт и орудийные окопы.

Неудержимо, бешеными виражами кружили они над батареей.

Два орудия вели огонь с ближней дистанции. «Цезарь» после двух-трех выстрелов замолчал. «Берта» продолжала беспорядочную стрельбу. Снова и снова налетали «мустанги». Один из силезцев свалился на станину, и Вольцов оттащил его в сторону. Сам он только и делал, что заряжал и стрелял. Но вот в Феттер упал со своего сиденья у поворотного механизма, и «Берта» замолчала. Истребители круто поднялись в небо и исчезли.

Хольт и Гомулка занялись Феттером. Осколком его хватило по каске, но не пробило ее. Вскоре он пришел в себя. «Да ты нас всех переживешь, дружище!» — поздравил его Вольцов. Он перевернул силезца на спину и накрыл его брезентом. Гомулка снял каску и сказал: «Похоже, нам самое время уходить в отпуск!»

Хольт передавал: «Крупные силы авиации противника из района Бремена повернули на юго-запад. Попытки бомбометания предвидятся в Вестфальской области». Гомулка снова надел каску. Вольцов погнал к орудию павших духом силезцев. Где-то севернее ухали тяжелые зенитки. Феттер стоял в углу и держался за голову.

— Нечего отлынивать, — крикнул ему Вольцов, — у нас только трое подносчиков!

Бомбардировщики пролетели на северо-запад и сбросили бомбы на Дуйсбург. Батарея вела огонь. В пятнадцать без малого был дан отбой, но уже час спустя снова прилетели разведчики, за ними волна за волной накатывали бомбардировщики, а потом истребители и опять бомбардировщики. Тридцать шесть часов кряду не отходили юноши от орудия. После этого им удалось несколько часов поспать.

— Так оно и пойдет все хуже и хуже, — сказал Гомулка. — Этому не видно конца!

Хольт промолчал.

Они жили вчетвером в своей комнатушке, пока Готтескнехт не взялся за великое переселение. Барак «Берта» надо было очистить, чтобы принять новое пополнение, которое ждали со дня на день.

— Подыщите себе сожителей по вкусу, — посоветовал Готтескнехт. — Ну, скажите, плохо я к вам отношусь?

Они порешили на Кирше и Бранцнере. Это были их одноклассники, в свое время причисленные к расчету «Антон», потом их перебросили на «Дору», а с тех пор как из строя вышли два орудия, они ночами работали на «Берте».

— Оба подходящие ребята, — заметил Вольцов. ^

— Однако Бранцнер, я замечаю, последнее время неразлучен с Кибаком и всей их братией, — сказал Гомулка.

— После недавней атаки истребителей вся батарея осатанела. Все заделались фанатиками, — сказал Хольт.

— С чего это они? — сказал Вольцов. — Мы как-никак объект военного значения. Законно, что на нас нападают!

— Мне кажется, покушение сбило всех с толку, — заметил Гомулка.

— Я слышал, как Кутшера песочил вчера старших ефрейторов, — рассказывал Вольцов, — у вас, говорит, не батарея, а арестанская рота, никто не умеет как следует отдать немецкое приветствие.

Бранцнер и в самом деле оказался «более чем сомнительным приобретением», — как на второй же день после его переселения констатировал Гомулка. Под впечатлением последних событий и недавних кровопролитных боев Бранцнер очень изменился. В первый же вечер он заявил друзьям, что единственной гарантией «нашей конечной победы» является непоколебимая, фанатическая вера в фюрера и тысячелетний рейх; об эту веру неизбежно разобьются все усилия противника. И сразу же разгорелся спор.