Григорий Линьков - Война в тылу врага

Радист Коля Золочевский натянул антенну и, надевая и снимая наушники настраивал рацию и выстукивал позывные. Я стоял позади и с замиранием сердца следил за его работой. «Свяжется ли этот?.. Услышит ли нас теперь Москва?..» — думал я, и минуты мне казались часами, а спокойная, уверенная работа радиста — оскорбительной проволочкой времени. На самом же деле радист был исключительно опытный, рация — прекрасной, и все шло хорошо и быстро.

Через несколько минут Москва откликнулась, можно было передавать, и я отдал свой первый боевой рапорт:

— Отряд состоит из ста пятидесяти человек, готовых к действию — сто двадцать. За время по 20 марта отрядом уничтожено сто двадцать гитлеровцев и полицейских. Подорвано восемь мостов и пять автомашин с живой силой. Вырезано семь километров телефонно-телеграфных проводов. В двенадцати населенных пунктах захвачено и роздано населению четыреста тонн колхозного хлеба. Принято от вас благополучно пять человек и пять мешков груза. Приступаем к подготовке боевых групп подрывников для посылки на железную дорогу.

Ответ гласил:

«Поздравляем с боевым успехом. Ваша семья здорова, шлет вам привет. Вашей основной работой в дальнейшем является подрыв железнодорожных коммуникаций противника».

Я облегченно вздохнул. Все было ясно. Получена взрывчатка, установлена непосредственная связь с Москвой, принят четкий боевой приказ командования… Теперь нужно было подготовить людей, которые смогли бы привести в эффективное действие полученные из Москвы мощные боевые средства.

Восстановление связи с Москвой не только делало наши действия более целеустремленными и более эффективными. Москва как бы подтвердила наши полномочия. Теперь никто не мог поставить под сомнение, что мы действительно посланы Москвой. К нам прилетели из Москвы подкрепления. У нас была радиостанция, посредством которой мы разговаривали с центром.

Наш авторитет еще больше поднялся среди местного населения. А те задачи, которые мы ставили перед людьми, рассматривались как директивы вышестоящих парторганизаций. Нас это обязывало предъявлять большие требования и к самим себе и к своим людям. Я почувствовал прилив сил, энергии, а мои решения стали более четкими.

Первая военная страшно тяжелая зима подходила к концу. Март еще огрызнулся морозами, ночами выпадал снег, но к апрелю сугробы начали заметно оседать, и на болотистых полянках кое-где появились лужицы. Приближалась долгожданная весна, до черной тропы оставались считанные дни. За зиму, в первых схватках с врагом, мы приобрели некоторый опыт партизанской борьбы, и у всех нас росла решимость действовать. С наступлением весны перед нами открывались исключительно широкие возможности. Основной нашей задачей стала мобилизация сил.

Гитлеровцам был известен район лесных болот, в котором находилась наша центральная база.

Они прекрасно видели их на карте, но карта — это еще не местность. Пойма реки Березины тянется полосой на сотню километров. Когда человек заходит в эти места, то ему кажется, что он превращается из взрослого в подростка. Это легко представить каждому, встав на колени. В болоте человек, погружаясь на четверть метра в почву, видит, как перед ним сокращаются горизонты. Земля кажется прогнутой наподобие чаши, заполненной грязной киселеобразной массой, а люди в ней похожи на насекомых, попавших в посудину со сметаной. Летом человек увязает в грязи, зимой в снегу. А вокруг тебя лес или кустарник, и дальше пятидесяти метров ты ничего не видишь. Мы прожили несколько месяцев на хуторе Ольховый, в четырех километрах от шоссейной дороги, по которой двигались вражеские части. Но надо знать, что из себя представляли эти километры.

Вспоминается и теперь, как один из моих командиров, недостаточно владевший компасом и картой, выехал с тринадцатью бойцами на подрыв небольшого мостика на указанной дороге.

Шоссе тянулось с северо-востока на юго-запад; просека, идущая на север, пересекалась дорогой. Когда подрывники ночью подъехали к дороге, по ней двигалась автоколонна. Командир товарищ Б. благоразумно отвел подрывников в глубь леса.

Когда движение автомашин закончилось, люди тронулись к дороге, но таковой, увы, не оказалось. Одиннадцать часов подряд кружился этот командир по болоту в поисках выхода к дороге, но так и возвратился ни с чем.

Иногда, попадая на незнакомые островки, местные жители не могли выбраться, погибали или сходили с ума. Нам довелось однажды встретить женщину, опухшую от голода и потерявшую рассудок. Гитлеровцы в этих болотах были бессильны, они боялись в них заходить. А когда их туда загоняли силой для «прочесывания», то они возвращались изъеденные мошкарой или с обмороженными конечностями. Мы изучили хорошо эту местность в течение зимы и находили нужные нам островки.

Гитлеровцы не смогли использовать благоприятное для них время на борьбу с только что зарождавшимся партизанским движением осенью сорок первого года. В марте сорок второго они понимали, что благоприятное время для борьбы с нами было ими упущено. Карателям ничего не оставалось, как перейти от активных действий к блокаде. И они, мобилизовав местных полицейских, обложили нас плотным кольцом застав и засад. Некоторые дороги, а местами и сухие подходы к лесу были заминированы. Выходить из леса напрямую почти не было возможности из-за глубоких сугробов. Мы стали испытывать недостаток в хлебе. Отсутствие мяса заставило перейти на конину, и лошади, сослужившие нам боевую службу зимой, пошли в пищу.

Намечая план широких действий на коммуникациях врага, мы должны были привлечь из деревень все активное население, не потерявшее способности продолжать вооруженную борьбу с ненавистными фашистскими оккупантами, организовать и подготовить отряды бойцов и подрывников.

Наступило время, когда лес мог уже принять и укрыть всех, кто желал бороться с врагом. Мы решили начать в деревнях выборочную мобилизацию.

В десятых числах апреля из-под снежного покрова показались торфяные кочки с ярко рдевшей клюквой, и мы перешли на новое, летнее положение.

Ожил, зашумел лес. С наступлением тепла «вытаяли» из-под снега такие партизанские группы, которые перезимовали в лесу, не обнаруживая никаких признаков жизни и не имея связи с местным населением.

Одна такая группа из семи бойцов, попавших в окружение, всю зиму провела в березинских болотах неподалеку от озера Палик. На небольшом холмике люди построили себе землянку, заготовили соли, мяса, муки, зерна, достали в деревушке ручную мельницу, сложили русскую печку и заперлись в землянке, как медведи в берлоге, на всю зиму.