Любовь Буткевич - Солдаты милосердия

После выписки из госпиталя за Валей приехали ее друзья-разведчики. И она, натянув свой пятнистый костюм, гордо зашагала через госпитальный двор к такой же пестрой машине.

Мне жаль было расставаться с этой маленькой светло-рыжей девчонкой. Я тоже смотрела ей вслед с великой завистью.

И вот теперь, возвращаясь из ХППГ-5149, куда меня направляли на помощь, рискнула заехать с сануправление.

Полковник Харченко был у себя и сразу же принял.

— Не успела доложить, что возвращаюсь…

— Не знаете, где находятся ваши? Сейчас скажу.

— Нет, товарищ полковник, прошу направить меня в часть.

— С Темкиным не поладили, что ли?

— Товарищ полковник, я добровольцем пошла на фронт, а передовой не видела. Вернусь домой — и рассказать не о чем будет.

Полковник расхохотался.

— Вот оно что! А здесь, старшина, по-вашему, не передовая? Вы что, хотите впереди войск шпарить? Вам мало того, что постоянно находитесь под обстрелом и бомбежками? Мало той ответственности, какая лежит на ваших плечах: сотни и тысячи человеческих жизней? Сколько пользы приносите, выхаживая раненых бессонными ночами. Сколько крови сдали, не пожалели для пострадавших воинов. Донор, небось?

— Да. У нас почти все доноры.

— Вот видишь, и кровь пролита не впустую, а для спасения жизни людей. Недаром проходят все ваши старания, возвращаете в строй больше семидесяти процентов бойцов и командиров после лечения. Этого вам мало? Да вы все здесь совершаете настоящий каждодневный подвиг. А будь на передовой, может, давно бы в живых не было. Шальная пуля могла уложить в первую же минуту и без всякой пользы. Вот что, дочка, никуда я тебя не пущу. Поезжай к своему Темкину, к подругам-землячкам. Там тебя ждут. Сама знаешь, на новом месте всегда горячая пора. Скоро день победы будем праздновать, а вы хотите изменить землякам перед финишем. Это непростительно! Дайте крепкое слово: до победы не расставаться!

— Спасибо, товарищ полковник. Я все поняла.

— Вот и хорошо. Ваши развертываются в местечке Кенты.

— Я знаю. Разрешите идти?

— Счастливого пути, старшина!

Да. Прослушала хорошее и полезное наставление. И поехала в свой родной госпиталь.

Всю дорогу размышляла над словами полковника и соглашалась с ним.

Словно другими глазами смотрела на своих случайных спутников, сидящих рядом, в кузове попутной машины. Это были люди молодые и пожилые, рядовые и офицеры. Возможно, что кто-то из них спешил в часть, выписавшись из госпиталя. Теперь у меня не было зависти к тем, кто ехал на передовую. Я спешила на свой, медицинский, фронт, где тоже шла ожесточенная борьба, но борьба за жизнь людей.

Машина остановилась на перекрестке по знаку флажка регулировщицы. Рядом с ней пристроился военный газик. Смотрю, знакомое лицо — Владимир!

— Товарищ майор!

— Любаша? Вот так встреча! Куда путь держишь?

— На Кенты.

— И мы туда же. Пересаживайся.

По дороге призналась в том, что побывала в санотделе, что хотела сбежать из госпиталя.

— Не вздумай это делать под конец войны. Считаю, что теперь-то твое место только в госпитале. Пойми ты, сейчас начнутся небывалые бои. И чем ближе к победе, тем они станут ожесточеннее.

— Можете не беспокоиться, товарищ майор, уже все поняла. Полковник уговорил и взял слово — до победы не расставаться.

— Вот это верно!

Вижу указатель: «Хозяйство Темкина». Значит, уже прибыла. Не успели встретиться, как настала пора расставаться.

— Ты смотри, куда вы забрались!

— Мы же всегда так забираемся. Поближе к действующей артиллерии — веселей работается.

— Теперь уже знаю, что так. Ну, надеюсь, что расстаемся ненадолго. Наше следующее свидание — после победы, в Берлине. Слышишь?

— Да, да. Машина скрылась.

Словно во сне промелькнуло мгновение встречи…

А обстановочка-то здесь ничего — будь здоров! Грохот стоит неимоверный. Поблизости с воем и свистом проносятся огненные снаряды «катюш», вызывая дрожь. Хочется прижаться к земле. А земля-то сама ходуном ходит. От взрывных волн ощущается колебание воздуха, и порой кажется, что от этого перехватывает дыхание.

В хозяйстве Темкина по обстановке чувствуется и нагрузка. Полный двор машин, пришедших с ранеными из медсанбатов и прямо с передовой. Подполковник Темкин и капитан Таран встречают и провожают в соседний эвакогоспиталь готовых к эвакуации раненых. Следят за порядком приема и отправки людей, подгоняя и без того употевших санитаров.

— О, Никулина вернулась! — как-то радостно произнес начальник. — Срочно возьми в штабе журнал, ручку, чернила и настраивайся на сутки и больше… В приемном отделении лежат сотни незарегистрированных людей. Там и больные с температурой, там и раненые. Двое ведут регистрацию, но дело продвигается медленно. Большое поступление…

Госпиталь на этом участке, как никогда, оказался расположенным близко к переднему краю. И пострадавшие поступали не только из частей 38-й армии, но и из соседних соединений. Коллектив столкнулся с огромными трудностями. Не хватало помещений для размещения людей. Недоставало медицинского и другого обслуживающего персонала.

Личный состав прилагал все силы, применял весь опыт, полученный за полтора года работы, трудился дни и ночи в течение трех суток.

И лишь несколько дней спустя положение стало выправляться, когда прибыли группа усиления и несколько машин из автобатальона, которые ускорили, эвакуацию раненых.

На полу огромного зала, фойе, широкого коридора какого-то учреждения плотно уложены люди. Осторожно проходит врач приемного отделения, осматривая лежащих, выявляя тяжелых по состоянию, и просит зарегистрировать их в первую очередь. После этого их сразу же уносят в операционную или в перевязочную. Остальные записываются все по порядку. Сортируются лишь истории болезни. Раскладываются отдельно — на больных, контуженных и раненных по профилю ранения. Как можно скорей всех их нужно распределить по местам. Пока они уложены на солому во всей верхней одежде и в обуви, с подложенными под голову шапками или вещевыми мешками. Стонут. Некоторые кричат от нестерпимой боли. Надо спешить. Пробираюсь между ними, сажусь на пол, записываю в журнал лежащих вокруг, заполняю на них истории болезни и опять перехожу на другое место…

Это был самый напряженный момент в работе коллектива, где каждый должен был проявить себя в умении организовать работу — выдать все, чему он научился.

Эвакуация велась также круглосуточно. Иначе было нельзя.

В феврале в этих краях чуть наступало потепление, как снег полностью исчезал. Дороги становились жидкими. Тяжело передвигаться, что пешком, что на машине. Бесконечным потоком идущий транспорт углубляет ямы и ямки. Дорога совсем разбита. А я уже опять сопровождаю колонну машин до эвакогоспиталя. Несмотря на малый ход, людей встряхивает, причиняя боль. Потрясешься по таким ухабам и скажешь поневоле: «Эх, дорожка, фронтовая!»