Пётр Поплавский - Под кодовым названием Эдельвейс

— Светлая у тебя голова, Франц, — охотно поддержал неожиданную тему разговора Майер. Это давало ему возможность уладить еще одно небольшое дело — поставить последнюю точку. — Теперь и я понимаю, почему Кеслер не зарегистрировал у меня привезенные тобой документы, а сжег их.

— Почему сжег?

— А зачем они ему? Ведь дело давно закрыто. Всю шумиху с Мюллером он поднял для того, чтобы отвлечь внимание от собственного преступления. Поэтому и тебя отослал…

— И в самом деле! — еще не очень уверенно согласился обер — лейтенант. — Что же теперь будет? Если оберштурмбанфюрер узнает о бумагах…

— От кого? Они не зарегистрированы, а это все равно, что никаких бумаг не было и в помине. Главное — не болтать лишнего…

— Вилли, — окончательно прозрел Рейнике, — как друга, умоляю, ннкому ни слова!

— Не беспокойся — буду молчать. Но с тебя — коньяк.

— О чем речь? — заверил Рейнике.

День пролетел, как мгновение…

В Берлине к оберштурмбанфюреру отнеслись сверх всякого ожидания.

Кальтенбруннер сам распорядился ознакомить новоприбывшего с максимумом материалов, связанных с усвоением новых заданий.

Оказанное внимание вознесло Хейниша еще выше, приобщило к элите, решающей судьбы фронтов, народов государств.

Кого благодарить за это? Прежде всего себя, ибо он всегда презирал и отрицал заигрывание с покоренными унтерменшами методами «бумажного самоуправления». Его лозунгом было короткое и недвусмысленное «Пули и виселицы!». Этот принцип не подвел его и был оценен надлежащим образом. Война уничтожает мягкотелых на тыловых должностях… А вот его метод поддержания порядка сначала повысил его в звании, а теперь украсил руку эсэсовским перстнем, знаком принадлежности к элите элит рейха — вторым по значению после золотого партийного значка.

Сильное впечатление на Хейниша произвела стенограмма совещания, которое состоялось в ставке фюрера «Вольфшанце» 10 января 1943 года.

Совещание имело прежде всего пропагандистский характер. Оно вносило в общую политическую стратегию новые мотивы.

Под окнами кабинета, в которые задумчиво глядел Хейниш, тянулась понурая колонна «мобилизованных на работу в рейх» подростков и женщин под конвоем охраны. На железной дороге их всех до единого проглотят распахнутые двери вагонов для перевозки скота.

Словно продолжая свои мысли вслух, Хейниш поучительно проговорил, оборачиваясь к фрейлейн Бергер, которая сортировала почту:

— Интересно, что самую утонченную в истории человечества цивилизацию создало рабство. Мы, немцы, возрождаем моральные ценности античного мира. Мы наследники тех арийцев, которые отвоевали себе жизненный простор в древней Элладе и оставили нам нетленное сокровище — культуру, на которой базируется европейская цивилизация. Не так ли?

Он не нуждался в ответе. С тем же глубокомыслием он продолжал:

— Чего конкретно мы уже сейчас ждем от рабов? Отправки в рейх нескольких миллионов обеспечит решение неотложной проблемы удовлетворения нужд промышленности и сельского хозяйства. В будущем новый немецкий народ будет иметь неисчерпаемый источник собственных рабов. Они €удут стоить пфенниги. Восточные недочеловеки пригодны лишь на то, чтобы стать двуногим инвентарем, самым дешевым, но прибыльным имуществом.

— Вы имеете в виду русских? — спросила Кристина.

— Славянские народы — только начало, источник, который будет быстро исчерпан.

— Почему?

— Территория до Урала подлежит полному обезлюдению. Россия как геополитическое понятие исчезнет с карты мира.

— Откуда же возьмутся рабы?

— О! Смотрите, фрейлейн, в перспективу! Вся Азия станет нашей гигантской резервацией! Учитывая животную способность азиатов безгранично плодиться, мы будем иметь воистину неисчерпаемый источник рабсилы. Дешевой, азиату на день более чем достаточно горстки риса, который с успехом заменят наши съедобные химические эрзацы. Азия рядом! Мы подошли к ней вплотную! Она ждет немецкого хозяина за последним природным барьером — горным Кавказским хребтом.

Разглагольствования Хейниша, его холодная самоуверенность, его неожиданный оптимизм в достижении стратегической цели «Эдельвейса», которая, казалось, окончательно исчезла из оперативных карт, насторожили Кристину. Она не понимала оберштурмбанфюре- ра, который всегда отличался трезвым умом и реальными оценками. Головокружение ему не было присуще. И вдруг… Ведь немцы откатывались под ударами Красной Армии, и по логике событий пора отбросить мечты о «завоевании Индии на Кавказе». Их перечеркивали неутешительные ежедневные сводки с фронтов.

С первого дня нового года Северная группа войск Закавказского фронта перешла во второе за последние месяцы наступление. Армия фон Клейста пятилась, оставляя оборонные рубежи с памятными названиями — Моздок, Малгобек, Нальчик, Прохладное, Кисловодск, Пятигорск, Минеральные Воды… Фронтовые вести не оставляли надежд удержаться и в Ставрополе, о чем напоминала еще далекая от города, но уже различимая на слух артиллерийская канонада.

Не лучше обстояли для немцев и дела на севере, где сначала было остановлено, а потом и разгромлено танковое соединение Манштейна, которое ринулось было на помощь окруженной армии Паулюса. Любого штабиста карта военных действий недвусмысленно остерегала: 1–й армии Клейста реально угрожает окружение в предгорьях Кавказа.

Откуда же у Хейниша это холодное спокойствие? На чем оно основывается? Ему известно что‑то такое, о чем здесь еще никто не знает? Допущение вполне возможное — он только что прибыл из Берлина, где события в Сталинграде и на Кавказе, безусловно, были в центре внимания.

Эти ее размышления, не находящие ответа, были настолько важны, что она, вопреки собственному правилу не интересоваться прямо ничем, что не касалось ее служебных обязанностей, отважилась спросить:

— Я не понимаю вас, господин оберштумбанфюрер.

Разве радио неверно информирует… как это… а, вспомнила — о сокращении линии фронта?

— Удачное определение — «сокращение»! — сразу оживился Хейниш. Он был совсем не против того, чтобы покрасоваться перед очаровательной женщиной в роли стратега, пусть и кабинетного. — Я охотно объясню его тактическую суть. Но скажите сначала, чем вызван ваш вопрос?

— Мне показалось, вы говорите о наступлении на Кавказ, но фронтовые сводки…

— Ясно, — прервал ее Хейниш, — Я так и знал! Вы нашли несоответствие между моими словами и очевидными фактами? Так?

— Извините, но я действительно так подумала…

— Не надо извиняться, — снисходительно ответил Хейниш, — Здесь некоторые штабные головы утратили здравый смысл и ясный ум, а что же говорить о вашей, симпатичной, но не сведущей в стратегических тонкостях?