Степан Пичугов - Неизведанными путями

Пока шли эти переговоры, прошло еще немногим больше полусуток. Режим моего содержания не изменился, меня по-прежнему держали под арестом. Вызывали еще один раз в бригадную следственную комиссию, где мне зачитали мои «преступления» и потребовали, чтобы я их подписал. Я категорически отказался. Вечером меня отправили на станцию Бисер, где размещался в это время штаб дивизии.

Ехал я в товарном вагоне под конвоем пяти человек. Зачем нужен был такой большой конвой, я не мог понять.

От станции Выя до станции Бисер расстояние не так велико, но ехали мы около двух суток.

За это время, как я узнал потом, на станцию Выя, в штаб бригады, из 1-го Горного полка прибыла делегация человек в пятьдесят с требованием немедленно освободить командира полка. Когда делегатам сказали, что командира полка нет, что он отправлен в штаб дивизии, они не поверили и потребовали немедленного моего освобождения, заявив при этом, что в противном случае они перевернут вверх колесами штабные вагоны. Комбриг 2 перепугался и сообщил в штаб дивизии, что 1-й Горный полк бунтует. Комиссар дивизии Мрачковский, не разобравшись в чем дело, тут же дал телеграфное распоряжение: весь командный состав полка арестовать, а бойцов раскассировать по другим полкам. Чем была вызвана такая странная поспешность, не знаю.

Когда я, освобожденный за отсутствием состава преступления дивизионной следственной комиссией, явился к начдиву Васильеву, он сообщил мне, что 1-й Горный полк расформирован.

— За что? — спросил я его, еле сдерживая волнение.

— За бунт, который он учинил после твоего ареста.

— Это такая же клевета, Макар Васильевич, — горячился я, — какую пытались возвести на меня.

Он молчал.

— Не сумели уничтожить командира, так уничтожим полк, — с болью и горечью произнес я.

— В твоем деле дивизионная комиссия ничего не нашла, — сказал после некоторого молчания Васильев. — Комбриг 2 погорячился. По существу надо бы его привлечь к ответственности, но сейчас не такое время, нам нужен каждый человек, тем более комбриг. Ты, Степан, поезжай пока в запасный полк. — Он впервые назвал меня по имени и этим хотел, видимо, показать свое дружеское и сочувственное отношение ко мне. — Запасный полк находится сейчас в Чусовой. Отдохни там, потом дело тебе найдем.

— Обидно за «горцев», — сказал я. Сколько там прекрасных людей, преданных революции, а их облили грязью.

— Ну, ладно, успокойся. Мне тоже неприятно. Меня самого ввели в заблуждение. Поезжай в Чусовую, возьми с собой Катю, она хороший друг и товарищ; благодари ее, она первая поняла все и встала на твою защиту. Не будь ее, мы могли бы не разобраться и тебя бы не было уже с нами. Она так горячо и убедительно доказывала, что ты не виноват, что камень и тот бы подался, — шутя закончил Васильев.

В санитарном вагоне я отыскал мою спасительницу Катюшу. Она обрадовалась, увидев меня на свободе, и угостила чаем. Фруктовый чай из земляники был так приятен и сладок, а кусочек селедки и небольшой ломтик овсяного хлеба, который ей удалось где-то достать, были дороже самых изысканных блюд.

Вечером с попутным поездом мы уехали в Чусовую, в запасный полк, командиром которого был А. Ф. Зеленцов.

Позднее, находясь в Чусовой, я узнал, что недоброе предположение Моргунова, к сожалению, сбылось. В конце ноября, используя оторванность 3-й бригады 29-й дивизии от других частей, белые окружили ее недалеко от Верхотурья в районе станции Выя. К этому времени в 3-й бригаде после расформирования 1-го Горного полка остался лишь Волынский полк и сильно обескровленный отдельный китайский батальон. Оторванная и малочисленная бригада, конечно, не смогла оказать серьезного сопротивления белым.

Я еще долго не мог примириться с мыслью, что 1-й Горный полк уже перестал существовать. До боли в сердце было обидно, что в такое тяжелое для Родины время расформирован один из лучших и вернейших революции полков, созданных из преданнейших и честнейших людей Урала, один из первых выступивших на защиту Советской власти; полк, который перенес все трудности и лишения и с честью выходил из самых серьезнейших и опасных положений, полк, который честно прошел свой доблестный путь от Нижнего Уфалея до зловещего Верхотурья.

В декабре 1918 года обстановка на участке 3-й армии была тяжелой. Белые, используя свое численное превосходство, теснили наши измотанные в боях части к Перми. Продвижение белых на Пермь было ускорено еще и тем, что им удалось в районе станции Выя (у Верхотурья) окружить 3-ю бригаду 29-й дивизии.

В это тревожное время в Чусовую пришло распоряжение начдива 29: запасному полку перебраться за Пермь на станцию Балезино, а мне принять от Зеленцова должность начальника гарнизона и ждать дальнейших приказаний.

Вскоре белые, продолжая наступление, захватили завод Лысьву и стремительным ударом перерезали Горнозаводскую линию Пермской железной дороги у станции Калина. 3-я армия оказалась в еще более тяжелом положении: левый фланг ее был отсечен, и полки, действовавшие на кушвинском направлении (4-й Уральский, 21-й Мусульманский, 22-й стрелковый), оказались отрезанными от основных сил армии, потеряв с ними всякую связь.

Не имея возможности пробиться к Перми и соединиться с основными частями, они, чтобы избежать окружения, устремляются на север по Луньевской ветке в сторону Кизела и Усолья.

Накануне прорыва белых у станции Калина я получил от начдива 29 Васильева весьма краткую телеграмму:

«Принять от Мировича 22-й полк».

Однако где находился Мирович с полком, я не знал. И только на следующий день, когда Чусовая была уже отрезана от Перми и связь с дивизией прервана, мне удалось установить, что 22-й полк, погрузившись в вагоны на станции Теплая Гора, поспешно отходит к Чусовой.

В это время в Чусовой случайно оказались мои однополчане по 1-му Горному полку: бывший адъютант полка Нестеров, честнейшей души человек, прекрасный штабной работник, и старый конник разведчик дядя Вася (так его звали все, кто знал; фамилию его я, к сожалению, не помню). Тут же в Чусовой была медсестра 1-го Горного полка Катя Истокская. Это были люди, которым можно было поручить любое дело, поэтому я и уговорил их пойти со мной в новый полк. Они охотно согласились.

Поручив обязанности начальника гарнизона «самому богу», так как таковой начальник в Чусовой больше не нужен был, я поспешил на станцию, надеясь разыскать там Мировича с его полком.