Степан Пичугов - Неизведанными путями

Кизеловцы и верхкамцы не могли не заглядывать вперед. У нас плохо обстояло дело с младшим комсоставом — отделенными и звеньевыми. Не помню сейчас, чья была инициатива, но в наших полках почти одновременно в конце февраля 1919 года возникли полковые школы для подготовки младшего комсостава. Они начали работать очень успешно. Эти школы, или учебные команды, как их часто называли, одновременно учились и дрались. Они часто использовались как ударные группы, как самый надежный и последний резерв командира полка. Размещаясь в тылу, на линии обозов второго разряда, они своим присутствием вносили успокоение и уверенность в тыловые органы, часто страдавшие от налетов разных банд, которых в то время развелось немало.

В этот период снабжение всеми видами довольствия, несмотря на большую удаленность бригады от основных баз, значительно улучшилось. Мы стали получать регулярно и боеприпасы и продовольствие в пределах возможностей, какие тогда имелись.

В Кудымкоре, где стоял штаб 23-го полка, жизнь била ключом. Развернулась культурно-просветительная и политическая работа. В клубе проводились собрания, постановки, велась и другая работа не только с бойцами, но и с местным населением.

В это время мы отправили из полка сразу двух человек в центр. Один из них, Сологуб, был избран делегатом на VIII партийный съезд, а другой, помкомполка Богданов, послан держать экзамены в военную академию.

Вместо Богданова помощником командира полка был назначен Ольшевский. Он был прекрасный командир, умел сочетать пылкую отвагу с холодным расчетом и ярую ненависть к врагу с разумной выдержкой. Хорошо образованный и тактически грамотный, он являлся прекрасным помощником, на которого можно было смело положиться и доверить любое дело, любой участок. Но в полку Ольшевского почему-то недолюбливали, считали его сухим, черствым человеком. Богданов был менее образован, медленнее разбирался в боевой обстановке, но любили его в полку больше, больше доверяли, считали его своим, хотя он также был офицером старой армии. Когда Богданов уехал из полка, многие искренне жалели об этом.

Вместе с Ольшевским в полк прибыл Давыдов, один из кизеловских советских работников. Он уезжал в Вятку ликвидировать какие-то дела, но попал под партийную мобилизацию и был направлен на фронт. Давыдов принял 2-й батальон после Ольшевского. По всему было видно, что эта должность Давыдова не удовлетворяла, так как он считал себя способным на большее, но ничего большего не показал, как говорят, «пороху не выдумал», и особенной любовью у бойцов он тоже не пользовался.

В марте 1919 года белые, сосредоточив значительные силы, вновь переходят в наступление по линии Пермь — Глазов и прорывают фронт на участке 29-й дивизии, тесня ее полки к станции Чепца.

Командарм 3 Меженинов дает распоряжение комбригу Особой Васильеву снять с левого фланга бригады 22-й Кизеловский и 23-й Верхкамский полки и срочно на подводах перебросить их для ликвидации прорыва в район станции Чепца. Остальные части бригады приказано было отвести в район верховьев Камы на линию Афанасьевское и Гордино.

На пятые или шестые сутки 22-й и 23-й полки прибыли в район прорыва и поступили в распоряжение командира 1-й бригады 29-й стрелковой дивизии, бывшего полковника старой армии Андрианова, который почти с ходу направил их в бой: 22-й полк — в район станции Чепца, а 23-й — в район села Кулиги. Передовые части белых, встретив неожиданное упорное сопротивление наших полков, откатились назад в ожидании подхода главных сил. За это время нам удалось на северной окраине села Кулиги, используя господствующую высоту, организовать хорошую оборону. Белые, подтянув главные силы, вновь атаковали наши части. Завязались жаркие бои, длившиеся несколько дней подряд. Здесь мы применили тактику, выработанную в районе Кудымкора: упорное сопротивление в населенных пунктах и активные действия подвижных лыжных групп, которые легко, особенно ночью, проникали в тылы противника. Наши лыжники нервировали и изматывали противника. Эта тактика помогла кизеловцам и верхкамцам остановить противника и ликвидировать прорыв. Фронт вновь стабилизировался. Обе стороны начали укреплять ледяные окопы и обживать новые позиции.

На смену нам пришли приведшие себя в порядок полки 29-й дивизии. Кизеловцев сменил полк «Красных орлов», верхкамцев — волынцы. После этого мы отправились в распоряжение штаба своей Особой бригады и нас отвели на отдых в Омутнинский завод, что северо-западнее города Глазова.

Пока мы ликвидировали прорыв на участке 29-й дивизии, в район села Афанасьевского и Залазнинского завода был послан на усиление левого фланга Особой бригады 10-й Московский полк, только что прибывший из центра. Полк этот состоял в своей массе из московских кустарей, парикмахеров, пекарей, поваров, ресторанных официантов. Командный состав был подобран из мобилизованных офицеров старой армии. Коммунистов в полку было очень мало, промышленных рабочих в нем не было совсем. Поэтому, несмотря на хорошее вооружение и прекрасное обмундирование, полк оказался малобоеспособным и морально неустойчивым. При первой же встрече с противником, восточнее Залазнинского завода, полк, не выдержав напора белых, в панике начал отходить по дороге на Глазов, оголяя левый фланг 3-й армии и подставляя его под удар противника. Комбриг Васильев вызвал меня к прямому проводу и, кратко обрисовав обстановку, приказал немедленно выступать, чтобы прикрыть дорогу, ведущую с Залазнинского завода на Глазов.

— Жаль, товарищ Пичугов, что не дали отдохнуть вашему полку, но что же делать? — сказал он. — Надо восстановить положение. Желаю успеха!

К концу того же дня мы были в районе деревни Вороны, где встретили отходящие в беспорядке отдельные группы бойцов 10-го полка. Я приказал коменданту нашего полка задерживать их и собирать в отдельные команды. Потом нам стали попадаться боевые обозы — новенькие пулеметные двуколки, легкие пушки системы «Гочкис», установленные на санях; при них был некоторый запас снарядов. Все это поспешно и в беспорядке двигалось по дороге на Глазов. Видя это, мы удивлялись, как можно с таким вооружением так позорно бежать. У наших бойцов разгорались глаза.

— Эх! Вот бы нам такое!.. — мечтательно говорили они, а некоторые горячие головы решительно предлагали:

— Чего смотреть? Взять эти пушки и пулеметы в наш полк, и вся недолга. Все равно они отдадут их белым.

Но такое самоуправство нельзя было допустить, хотя даже командиры в душе были согласны с бойцами. Было строжайше запрещено что-либо трогать из военного имущества и оружия. Но, невзирая ни на какие запреты, некоторые наши конники самовольно забрали новенькие седла и спрятали их подальше от глаз начальства.