Владимир Лавриненков - «Сокол-1»

Не многие успели испытать этот новый прием, потому и разговоров о нем было немало: хотелось уточнить все детали.

Полк жил предстоящими боями. Фашисты под Москвой, и каждому понятно — главные сражения еще впереди.

Находясь в далеком Гудермесе, летчики, техники, механики твердо верили: враг будет разбит, победа будет за нами. Эту веру ничто не могло поколебать.

И когда пришел приказ следовать на переучивание в запасный авиационный полк в Кировобад, все несказанно обрадовались, воспрянули духом: скоро все они будут участвовать в решительной схватке с ненавистным врагом.

Командир запасного авиационного полка полковник Ветошников Владимир Порфирьевич, узнав, что шестаковцы привезли с собой учебно-тренировочные самолеты, готов был расцеловать их. Техники у него было мало, а полки с фронта поступали на переучивание один за другим. И каждый длительное время ждал своей очереди, чтобы «оседлать» новые машины. В итоге летчики теряли навыки техники пилотирования, что потом затягивало переучивание.

Ветошников быстро сдружился с Шестаковым; он любил волевых, требовательных и предусмотрительных командиров. Кроме того, его подопечные, томясь в ожидании, в отличие от других не причиняли Bетошникову ни малейшего беспокойства: дисциплина в полку поддерживалась образцовая, занятия по изучению материальной части ЛаГГ-3 проводились строго по расписанию, без каких бы то ни было срывов. Да к тому же и полеты проводят на своих УТИ-4.

Правда, всем изрядно надоела эта учеба. Как-никак фронтовики, прошли настоящую боевую школу в небе героической Одессы! Но не было новой техники — что тут поделаешь? Страна только начала форсированными темпами выпускать истребители ЛаГГ-3, более соответствовавшие требованиям войны.

Ветошников, видя, что и сам Шестаков, и его комиссар сгорают от нетерпения поскорее попасть на фронт, пообещал им ускорить переучивание полка. Это несколько приподняло настроение личного состава.

А 11 февраля 1942 года произошло событие, которого совершенно никто не ожидал.

В этот день, как обычно, пришли центральные утренние газеты. Развернули их — на первой странице крупным шрифтом набран Указ Президиума Верховного Совета СССР о присвоении звания Героя Советского Союза начальствующему составу Красной Армии. За образцовое выполнение боевых заданий на фронте борьбы с немецко-фашистскими захватчиками и проявленные при этом отвагу и геройство высокое звание присваивалось майорам Льву Львовичу Шестакову, Юрию Рыкачеву, летчикам полка капитану Михаилу Асташкину, старшим лейтенантам Агею Елохину, Алексею Маланову, Петру Полозу, Алексею Череватенко, лейтенантам Ивану Королеву, Василию Серогодскому, Виталию Топольскому, Михаилу Шилову, старшему политруку Семену Кунице.

Несколько позже пришел Указ о награждении орденами и медалями других летчиков, а также инженеров, техников, механиков полка.

Золотой дождь наград, внезапно выпавший на полк, был достойной платой за все перенесенные им невзгоды и страдания. Окрыляло сознание, что за его делами пристально следило командование. Каждому думалось, что в разыгравшейся всеобщей трагедии он — маленькая, незаметная песчинка, подхваченная штормовой бурей и влекомая по ее воле только ей одной ведомыми путями. Казалось, кому какое дело до каждой такой песчинки, исчезни она бесследно — никто даже не вспомнит. Ведь какая война идет! Сколько совершается подвигов, о которых никому не известно…

Многие воины полка были удостоены высоких правительственных наград посмертно. В том числе и летчики Михаил Асташкин, Семен Куница, Алексей Маланов, Виталий Топольский, Михаил Шилов — славные соколы, не знавшие страха в борьбе.

Золотые Звезды, ордена и медали от имени Советского правительства вручил в Баку Председатель Президиума Верховного Совета Азербайджанской ССР. Первым к нему пригласили Льва Шестакова. Коренастый, подтянутый, со строгим, по-мужски красивым лицом, на котором отливали голубизной выразительные, широко открытые глаза, он четкой, пружинистой походкой сильного, знающего себе цену человека подошел к Председателю Президиума. Тот крепко пожал ему руку, лично прикрепил к его груди солнечно сверкавшую Золотую Звезду, поздравил, а потом, не сводя глаз с Шестакова, восхищенно сказал:

— Очень много слышал о ваших подвигах, именно таким и представлял вас себе.

Лев смутился, зарделся румянцем. Он впервые слыхал такие слова в свой адрес. Заметив это, председатель, чтобы приободрить его, сказал улыбаясь:

— Наши горцы считают, если сердце к заслуженной похвале не глухо — живет в нем большая сила духа.

И совсем уже по-свойски добавил:

— Так что, Лев Львович, и впредь вам ни пуха, ни пера, как говорят в России.

Осмелев, Шестаков почувствовал себя проще, свободнее:

— Спасибо за награду, за добрые пожелания, а мы уж постараемся дать немцам духу, чтобы от них не осталось ни пера, ни пуха.

Все присутствовавшие в зале — члены Президиума и летчики, инженеры, техники полка — засмеялись. И после этого вся процедура вручения наград проходила в очень теплой, непринужденной обстановке.

Когда вернулись из Баку — в полк прибыл из вышестоящего штаба полковник Яковенко. Высшей почести за воинскую доблесть был удостоен и полк, о чем все узнали, когда Яковенко на общем построении огласил привезенные с собой Указы.

Полк награждался орденом Красного Знамени, преобразовывался в гвардейский.

Родина достойно вознаграждала своих отважных защитников.

Не было предела ликованию людей. Они громко прокричали троекратное «ура», а потом, впервые нарушив дисциплину строя, горячо поздравили друг друга, обнимались, целовались, не скрывая слез радости.

Лейтенант Бровкин, адъютант Шестакова, тиская Погорелого, у которого на груди сверкала новенькая медаль «За боевые заслуги», громко говорил:

— Ну вот, Вася, и ты в свои Семихатки вернешься героем-гвардейцем! Пропали там все девчата!

— Да не в Семихатки, — ответил Вася, — а в Пятихатки. И девчата мне ни к чему. Женат ведь я. Жена с отцом эвакуировались, не знаю, где они сейчас.

— Ну ладно, девчат снимем с повестки дня. А вот насчет хаток… Тут уж извини, подумаешь, одной меньше, одной больше…

В строю заулыбались довольные этой простой, доброй шуткой.

И вдруг все смолкло.

На плац, развеваясь на ветру, выплывало алое гвардейское знамя. Под восторженное «ура-а-а!» Яковенко вручил его Шестакову.

Начался митинг. Верховец первым предоставил слово Герою Советского Союза Юрию Борисовичу Рыкачеву — комиссару эскадрильи, человеку, прошедшему рядом с Шестаковым путь от Ростова-на-Дону до Кировабада.

Юрий Борисович произносил взволнованную, зажигательную речь, не предполагая, что выступает в этом полку в последний раз.