Станислав Ваупшасов - Партизанская хроника

Сначала партизаны перешептывались между собой, потом последовал громкий ответ:

— Добьемся!

— Вперед! — скомандовал Козлов и вместе с Сидоровым повел роту.

Наша линия обороны протянулась на два километра. Противник имел танки, артиллерию, авиацию, непрерывно подтягивал все новые резервы, а нам приходилось рассчитывать только на свои силы. Но каждый партизан твердо знал свои обязанности, боеприпасов зря не расходовал, стрелял только наверняка, когда видел своими глазами противника. За две атаки противник потерял только убитыми более сорока человек.

Вскоре вернулся Козлов, потный, пропахший пороховым дымом, с испачканным лицом, и доложил:

— Деревня Нисподянка в наших руках. Сидоров со своей ротой остался там.

Лишь только он произнес это, как возобновилась ожесточенная канонада. Вскоре артиллерия замолкла, и вновь пошла в атаку пехота. Партизаны отбили и эту атаку.

В семнадцать часов 3 июня я получил донесение комбрига Каледы:

«Товарищ Градов, в 16.00 немцы прорвали оборону на участке моей бригады, заняли деревни Рудицу и Сыровадное и направились с востока в лес, к вам в тыл. Каледа».

Сердце сжалось от боли. Я показал донесение Константину Сермяжко. Прочитав, он изменился в лице и сгоряча отпустил несколько нелестных выражений по адресу соседей. Но можно ли обвинять товарищей? Я знал, они мужественно сражались с врагом, в несколько раз превосходящим их в живой силе и технике.

Раздумывать было некогда, и мы с комиссаром и Козловым приняли решение оставить Воробьевский лес. Отдали приказ отрядам сниматься. Выслали людей в деревни предупредить жителей, чтобы они прятали имущество и уходили в лес.

Партизаны горели желанием драться с гитлеровцами не на жизнь, а на смерть, и приказ об отступлении вызвал у них недоумение. Раздались голоса:

— Умрем, но фашистов не пропустим!

Нам с комиссаром пришлось пояснить, что в связи с прорывом противника для нас усилилась опасность; только тогда разгоряченные боем партизаны поняли смысл приказа. В шесть часов вечера мы оставили Воробьевский лес.

Как только наши отряды стали отходить, фашисты бросились в атаку, стали нажимать на группу прикрытия, но наскочили на мины и, потеряв три подводы с боеприпасами, с десяток своих солдат и проводника, отстали. Нам удалось оторваться.

В районе деревни Кошели остановились на отдых. Через час прибыла бригада имени Суворова. Несмотря на тяжелые бои, настроение было бодрое, боевое. Ни бомбежка, ни разрывы снарядов, ни воющие мины, которыми осыпал нас противник, не могли подорвать наш боевой дух. Партизаны шутили и говорили об ожесточенно атакующих гитлеровцах:

— Пусть попсихуют. Нас этим не возьмешь!

В эти же дни вели тяжелые бои с противником и вынуждены были отступить за реку Птичь бригады «Буревестник», «Беларусь», 2-я и 3-я Минские.

Утром после небольшого перехода я встретился с командирами бригад и секретарями подпольных райкомов и Минского горкома партии. Не было только командира бригады имени Фрунзе Арестовича. Он вел бои с противником между шоссе Бобруйск — Слуцк и Осиповичи — Бобовня.

Посовещавшись, мы приняли решение прорываться из окружения и бить противника с тыла. А чтобы спутать карты гитлеровскому командованию, договорились действовать в трех направлениях: бригады «Буревестник» и 3-я Минская должны были прорваться через Воронические болота и выйти в тыл противнику в Узденском районе; бригада имени Суворова — через шоссе Минск — Слуцк выйти в тыл противнику в Копыльском районе и соединиться с бригадой Шестопалова; бригаде имени Фрунзе через Каледу передали указание сманеврировать, выйти в тыл противнику и наносить удары методами засад.

Наш отряд, а также бригады «Беларусь» и 2-я Минская, подпольные райкомы и Минский горком партии должны были прорваться в Осиповичский район, потом повернуть обратно и выйти в тыл немцам. Тут же был создан штаб руководства этой объединенной группой, в который вошли секретари Минского подпольного горкома партии Лещеня, Машков, комбриги Андреев, Юрковцев и я. Командовать соединением штаб поручил мне. В соединении насчитывалось свыше пяти тысяч партизан. Кроме того, в пути продвижения к нам присоединялись женщины с детьми из семейных лагерей. Продовольствия не было. В первые дни блокировки отряды и бригады израсходовали много боеприпасов. Это вызвало немалую тревогу. У нас еще осталось некоторое количество боеприпасов. Я распределил их между отрядами. Дали строгий приказ о бережном расходовании боеприпасов; было также приказано без команды огня не открывать, бить противника только наверняка. Лошадей и повозки оставили лишь для перевозки раненых, боеприпасов и радиоимущества. Остальное имущество приказали взять на плечи, а лошадей распрячь и отпустить.

Соединение двинулось на прорыв. Впереди шла разведывательная рота. По дороге к нам присоединился отряд имени Щорса 3-й Минской бригады. Командир отряда Даниленко, узнав, что его бригада выступила на север, согласился остаться с нами. Наша колонна повернула к деревне Битень. Далеко впереди был виден полуостров, среди болот, где до блокады дислоцировался отряд Пивоварова 2-й Минской бригады. Там паром — переправа через реку Птичь. Если немцы его не уничтожили, мы должны им воспользоваться.

Теплая июньская ночь. В воздухе гудят вражеские самолеты. Они бомбят села и лесные массивы. Откуда-то сзади доносятся артиллерийские разрывы, слышны пулеметные и автоматные очереди, небо освещается ракетами.

Идем без остановки. Ночью 5 июня наше соединение достигло полуострова. Полуостров площадью около трех квадратных километров разрезан канавой шириной в десять метров со стоячей водой. Он покрыт смешанным лесом, окружен болотами с высокой, по пояс, травой и кустарником. К полуострову имелось два подхода: один по дороге из деревни Битень, другой с юга.

Конная разведка быстро разыскала переправу. По ней мы в первую очередь переправили роту Усольцева для прикрытия, затем до рассвета успели переправить на восточный берег Птичи весь обоз и укрыть его в кустах. Партизаны выставили охранение и легли отдыхать.

Около четырех часов утра неожиданно с южной стороны немцы открыли огонь из пулеметов и минометов. Мины рвались в нашем расположении. Конные связные сообщили, что во 2-й Минской бригаде есть убитые и раненые. Туда спешно направился комбриг Андреев. Над рекой около парома появился воздушный разведчик.

Партизаны Андреева сильным огнем встретили наступающих немцев. Противник сначала остановился, затем стал отступать. Для преследования гитлеровцев я выделил роту Малева. Вернувшись, он доложил, что это была лишь разведрота фашистов, которая отступила к городу Старые Дороги. Было ясно: противник знал наше расположение. На полуострове мы с Юрковцевым, Андреевым и секретарями горкома партии собрали всех командиров и комиссаров отряда. От них строго потребовали, чтобы они добились образцового порядка и организованности, чтобы каждый партизан точно и беспрекословно выполнял приказы командиров и комиссаров. Я предупредил, что, если мы не обеспечим железной дисциплины в отрядах, противник сумеет нас разгромить. После совещания командирами и комиссарами были проведены короткие партийные собрания по подразделениям.