Станислав Ваупшасов - Партизанская хроника

Навстречу нам двигались колонны автомашин, танков, самоходных орудий, проносились эскадрильи истребителей и тяжелых бомбардировщиков. Широко раскрытыми глазами мы разглядывали развернувшуюся в наступлении грозную силу нашей армии.

В восемь часов утра 6 июля 1944 года наш отряд достиг местечка Самохваловичи, в восемнадцати километрах от Минска. Здесь нас остановили советские патрули. Офицер объяснил мне, что дорога на Минск еще не свободна, южнее города сгруппировались остатки гитлеровских частей и пытаются прорваться на запад.

— Нет, в Минск мы не можем вас пропустить… противник появляется отрядами до тысячи человек, вас разобьют. Обождите денек, — приветливо сказал молодой, но уже поседевший полковник.

— Тогда разрешите нам занять участок обороны, — попросил я.

— Это можно. Признаюсь, сил у нас маловато, подкрепление не успело еще прибыть… Пойдемте, — полковник поднялся из-за стола и направился к нашему отряду.

Нам выделили участок обороны на краю опушки леса. Впереди простирались зеленые луга с небольшими кустарниками и поля с озимыми посевами.

Около полудня из кустов показалось несколько немцев. Я позвал Карла Антоновича, и он крикнул немцам, чтобы они сдавались. Вместо ответа застрочили их пулеметы.

— Огонь! — крикнул я.

Заработали наши пулеметы и автоматы: партизаны, стреляя на ходу, без команды бросились к кустам. Через некоторое время стрельба прекратилась и вернувшиеся партизаны привели с собой пленных. Их допросили.

К вечеру пришел офицер штаба с ротой бойцов. Рота заняла наш участок обороны, а мы пошли в Самохваловичи.

Все улицы местечка забиты бойцами и партизанами.

— Какой бригады? — спросил я одного партизана.

— Третьей Минской.

Долго пришлось разыскивать командира бригады Мысника. Он нервничал.

— Минск — рукой подать, а генералы наши не пускают туда. Как младенцев, держат нас под своей опекой, точно мы воевать не умеем, — сердился он.

Мы нашли Карла Антоновича, взяли пленных и пошли в штаб.

Нас принял генерал.

— Хорошо, что вы пришли с переводчиком, — обрадовался он. — Моего ранили, может, вы мне поможете? — обратился генерал к Добрицгоферу.

— С удовольствием! — улыбнулся Карл Антонович.

Среди других пленных допросили двух гитлеровских полковников. Один из них с двумя железными крестами был заместителем командира 45-й танковой дивизии, другой — командиром 110-й штурмовой дивизии.

— Сколько у вас осталось танков? — устремив острый взгляд на изнуренное лицо немца, спросил генерал.

— Пятнадцать, — угрюмо ответил полковник.

— Где командир дивизии? — генерал не сводил с полковника взгляда.

Немец долго что-то объяснял, наконец Карл Антонович перевел:

— Еще вчера на броневике под прикрытием трех танков отбыл на запад для организации обороны.

Генерал иронически улыбнулся.

— Где линия обороны?

— Полковник говорит, что Минск в их руках и они через него прорываются на запад, — с улыбкой пояснил Карл Антонович.

— Откуда такие данные? — усмехнулся генерал.

— Сообщение ставки фюрера, — последовал короткий ответ.

— Почему, отступая, поджигаете деревни и города? — продолжал допрашивать генерал.

Гитлеровский полковник опустил глаза.

— Выполняют приказ, — перевел Карл Антонович.

Генерал задумался и, обратившись к Добрицгоферу, сказал:

— Вы им разъясните, что за поджог деревень и городов, за уничтожение мирного населения их будет судить советский суд. И покажите господам полковникам, где находится линия фронта. — Генерал подошел к стене, на которой висела большая карта.

На карте красными флажками была отмечена линия фронта — она проходила уже недалеко от Вильно.

Гитлеровцы растерянно смотрели то на карту, то друг на друга; один из них со стоном схватился за голову. Генерал приказал их вывести.

— Мы хотим сегодня же идти в Минск, — немного погодя, сказал я генералу.

Он отрицательно покачал головой:

— По данным авиаразведки, крупные группировки противника, продвигаясь на запад, часто пересекают Минское шоссе… Обождите до завтра.

— Но ведь у нас две тысячи вооруженных партизан, неужели вы нам дорогу должны посыпать песком? — горячился Мысник.

Я поддержал его.

— Что ж… Если надеетесь на свои силы, идите, — оживился генерал. — Как у вас с боеприпасами?

— Патронов хватит, недостает только мин, — повеселел Мысник.

Генерал вызвал офицера.

— Он обеспечит вас всем, в чем нуждаетесь, — сказал генерал и пожал нам руки.

Вечером мы вышли из местечка и прямо по шоссе направились в сторону Минска. Поскорей дойти до него, увидеть своими глазами.

По обеим сторонам дороги выслали сильные группы разведчиков. В районе деревни Станьковщина разведка обнаружила во ржи большую группу гитлеровцев.

— Нужно их взять, — сказал Мысник.

Мы осторожно окружили поле, где укрылись фашисты. Карл Антонович пополз вперед и начал громко кричать, чтобы немцы сдавались в плен. В ответ затрещали длинные очереди из пулемета. Тогда мы открыли ружейно-пулеметный огонь и стали сжимать кольцо. Скоро из высокой ржи группами начали выходить с поднятыми руками солдаты и офицеры. Это были остатки немецкого полка 110-й штурмовой дивизии. Построив пленных в колонну, повели их с собой.

По дороге то в одном, то в другом месте возникали небольшие стычки, и колонна пленных немцев все росла.

Недалеко от Минска мы встретили наши танки, за ними двигалась пехота; началась ликвидация окруженной группировки противника.

Около самого города мы передали пленных частям Красной Армии.

В одиннадцать часов вечера 6 июля 1944 года мы вошли в столицу Белоруссии Минск. Город местами еще горел. Центральную часть города фашисты превратили в руины.

Несмотря на позднее время, народ был на улицах и горячо приветствовал нас. Радостные толпы освобожденного населения: молодые женщины, седые старушки и старики — горячо обнимали партизан. Все вокруг шумело, ликовало, радовалось. А между тем в городе еще продолжалась кое-где перестрелка. Это заканчивалась ликвидация последних оставшихся в городе гитлеровцев.

Мы расположились лагерем на берегу искусственного озера. Я разыскал горком партии. Он обосновался в небольшом домике в центральной части города, и связные стали приводить сюда подпольщиков. Большинство из них мы видели впервые.

Вот вошел средних лет мужчина.

— Чирко Борис Иванович, — представился он.

Лещеня и Машков усадили его между собой, попросили рассказать, как его группе удалось сохранить от уничтожения немцами ряд предприятий.

— После того как мне передали указания горкома партии, я создал подпольную группу. Мы начали следить за командами фашистских минеров, — говорил Чирко. — Дежурили днем и ночью. Когда бои приблизились к городу, начали действовать: обрезали ведущие к минам провода на заводах имени Мясникова, имени Кирова, имени Ворошилова, «Большевик», в Доме Красной Армии, в театре оперы и балета, на Второй электростанции. Военные специалисты сейчас помогают там нашим рабочим, и город скоро получит свет.