Василий Щур - Пограничными тропами

У Баккала отец ученый, профессор. Парня, видимо, любят здесь. Загоруйко сказал мне доверительно, что Вовка парень хороший, «тильки дюже хлипкий». Я ему ответил: мол, ничего, привыкнет Владимир, все будет хорошо».

Только в третьем часу Зимин прилег. И сразу заснул.

Незаметно подошла осень. Теплая, с долгим бабьим летом. На заставе успели заготовить много грибов, ягод. Служба шла относительно спокойно: задержали трех нарушителей границы, а по тем временам это было очень мало. В самом начале зимы внезапно загорелось сено — поджег по всей вероятности кто-то из банды Темирбека. Но пожар заметили, сгорел только один стог.

В конце февраля заболела прачка, пришлось отправить ее в часть, а оттуда в город. Приехала новая — украинка Зина, тихая, улыбчивая. Ира быстро подружилась с ней. Сашка и Женя любили слушать, как поет тетя Зина трогательную песню про лихого Петруся, у которого бело, как снег, лицо и черные-пречерные усы.

Весна наступила по-южному быстро. Теплый ветер покрыл зеленой листвой деревья.

— Костя, милый, отчего мне так тревожно? Почему ты поздно домой приходишь? Все сидишь и сидишь там, уезжаешь тайком от меня. На кого ты похож? Похудел, почернел весь. Что, опять неспокойно?

Она не договорила. Жена пограничника тоже ведь должна быть мужественной, сдержанной. Ира посмотрела на него виновато и настороженно, прижалась щекой к его лицу и зашептала в самое ухо:

— Костя, у нас опять будет маленький. Слышишь?

Зимин подхватил ее на руки, поднял под потолок.

— Как же я могу не слышать, когда ты шепчешь в самое ухо! Ирка, молодец! Ты просто молодец у меня.

Но им не суждено было вместе пережить эту радость.

К Зимину с трудом возвращалось сознание. Временами какие-то проблески — и снова провал… Он бредил, скрежетал зубами. Когда же приходил в себя, то ему хотелось скорее впасть в забытье. Он начинал вспоминать жизнь, прожитую с Ирой, но все воспоминания неизменно обрывались страшной картиной ее гибели.

Были минуты, когда ему казалось, что это он, он виновник ее смерти. Тогда он дергался, собираясь вскочить, но от нечеловеческой боли в ноге снова терял сознание.

Зина уже несколько часов неотлучно находилась у постели раненого Зимина.

— Ирка, где ты! Иди сюда, Женька плачет, а ты бегаешь, ты накорми ребенка, тогда и бегай.

Зина наклонилась к нему:

— Константин Николаевич, вам опять плохо?

— Ира-а-а!..

Это же было — было в деревне, где он проводил отпуск с женой. Мать пошла доить корову и взяла с собой Сашку, а его оставили присматривать за грудным Женькой. Ира залезла на сеновал, загорала там на солнце. И уснула. А тут Женька проснулся и начал кричать. Костя звал ее, звал, а она все не шла.

— Ирка! Ты где? Женька же плачет! Не могу же я грудью его кормить!

— Константин Николаевич, я тут, я — Зина… Дома все хорошо, ребята здоровы…

Зимин ненадолго узнал Зину, вспомнил, каким молодцом она держалась в тот страшный день и как много сделала для них, для всех…

А начался тот день обычно.

Ира собралась с ребятами в ущелье. Пусть не беспокоится, они недалеко, да и поесть с собой взяли, и воду для ребят прихватили. Женьке намотали на шею шарф. Он накануне жаловался: «Каша не лезет, горло болит». Насчет болезни горла Костя, конечно, сильно сомневался. Хитрит Женька, просто кашу терпеть не может. Ира в цветастом легком платье, голова повязана косынкой, с корзиной в руках. Мальчишки — один справа, другой слева — держались за мать. Так они и прошли мимо грозного Мухтара, который, хоть и привык к ним, но фамильярничать не позволял. Потом они — все трое — обернулись и помахали ему на прощание.

— Далеко не ходите, поняли?

— Хорошо, Костя, не волнуйся, не пойдем. Вечером — грибы со сметаной…

Зимин обхватил руками голову и протяжно застонал… Что же дальше? Дальше он готовился к политзанятиям с бойцами. Позвонили из части, предупредили: «Следите за Темирбеком… Он что-то замышляет. Потрепали его, вот он и лютует. В случае чего, немедленно шлите к нам за помощью».

Потом он распечатал письмо от друзей — из Москвы. Вот посмеется Ирка вечером! Друзья предлагали длинный список имен для Зимина-третьего и — на всякий случай — такой же перечень для возможной сестры маленьких Зиминых. Они утверждали, что три парня в семье — это шесть постоянно разбитых коленок и не счесть, сколько разбитых девичьих сердец, когда младшие Зимины подрастут…

— Нет, нет, нет! Не могу больше об этом! Не хочу! Я с ума сойду… Зина, Зина, ты ничего не забыла мне рассказать об Ирине?

— Константин Николаевич! Не можно так! Успокойтесь… Вы же не забывайте, что у вас дети.

Верно, у него есть сыновья, ее сыновья. А Зина тогда пришла и сказала: что-то долго нет Ирины с хлопчиками. А что же он? Пошел проводить занятия. Забыл? Нет, не забыл, не забывал о них ни минуту. Просто решил, что еще рано, придут. Да и не было, кроме неопределенного звонка из части, никаких оснований для беспокойства. По оперативным данным, Темирбек сейчас находился довольно далеко от их заставы.

Ирину с ребятами бандиты Темирбека поймали, когда они с полными корзинами грибов и большим букетом полевых цветов возвращались домой.

До заставы оставалось немногим больше километра. Ей скрутили за спиной руки, мальчишек связали одним ремнем. Женькиным шарфом завязали им рты и бросили под куст ежевики. Сорвав с головы Ирины платок, они сделали из него кляп и заткнули ей рот. И только одно бандиты упустили проверить — туго ли сидит кляп. Ирина перестала сопротивляться и как-то вся сникла.

Темирбек, здоровенный детина в белой папахе, по-своему оценил это. Он улыбнулся:

— Ты спокойная — это лучше… Проведешь нас мимо заставы, чтобы они нас не трогали. И мы никого не тронем, уйдем своей дорогой… — И он засмеялся хрипловатым смехом.

Ирина пошла тропой, которая вела к широкой площадке у самой заставы. Костя ей как-то говорил, что это место лучше всего простреливается с огневых точек, да и укрыться на ровном месте бандитам будет труднее.

По бокам шли двое с винтовками в руках. Сзади, в окружении своих телохранителей, ехал Темирбек с маузером и шашкой. Ставка его была проста. Начальник сразу не решится открыть огонь, растеряется, ведь надо будет стрелять в жену. Время будет выиграно, и победа достанется на этот раз легко.

Первым заметил басмачей часовой на вышке боец Баккал. Немедленно открыть огонь… Но тут он увидел связанную и оборванную жену командира. И оторопел. И все же почти тотчас доложил дежурному по заставе.

По команде Зимина пограничники быстро заняли оборону. Вышедшие на площадку бандиты были уже совсем близко от блиндажей, их было видно как на ладони. Вот стоит его Иринка, живая и невредимая! А сзади ухмыляется этот шакал Темирбек. Именно таким он и представлял себе этого матерого бандита.