Василий Щур - Пограничными тропами

Все ближе, все отчетливее бесцельная стрельба вражеских часовых, ставшая теперь единственным ориентиром в непроглядной ночи.

Ухо Курилова уловило автоматную очередь около землянки, куда идут они за «языком». Сменился часовой. Значит, час ночи, настало одиннадцатое сентября, двадцатый день фронтовой жизни Сергея. Увидит ли он его утро? Впереди самый опасный и труднопроходимый участок пути — водосточные канавы, одна из которых ведет к землянке фашистов. Только бы не ошибиться, выйти на нее.

На плечо легла чья-то тяжелая рука. Семен. Он отстранил легонько Курилова. Решил идти первым — здесь оставлены его отметины. «Какой все-таки толковый этот Семен», — отмечает про себя Сергей и одобрительно трясет его за локоть. Наверное, нет для людей ничего понятнее этого беззвучного выражения чувств.

Переваливая свое тучное тело, Мамочкин бесшумно, будто плывет в воздухе, и уверенно, точно перед ним исхоженная дорога, идет среди камышей, достающих верхушками лишь его плечи. Дождь неожиданно перестал, и отсветы ракет стали доставать болото. Положение разведчиков становилось опасным. Тогда Мамочкин нарезал камыша и, распустив его веером, поднял над головой. Теперь можно идти незамеченным не только в ночи, но и днем.

Через несколько минут тринадцать разведчиков превратились в ползущие кусты, а спустя час плыли по канаве, наполненной до краев холодной водой. Кончился этот рискованный заплыв не скоро. Сергей волновался, опасался, что вылезут они к намеченной цели как раз к следующей смене вражеских часовых, думал над тем, что предпринять: ускорить движение или подождать? Поторопить ребят — наделают шуму. Ждать — упустим время.

Только на краю болота он решился все-таки ждать, так как уже отчетливо, словно рядом, слышались отрывки команд разводящих и стали чаще вспыхивать осветительные ракеты. Здесь, у самого болота, по плану операции должен остаться маяк из трех человек. Его задача — прикрыть огнем группу захвата, если немцы «засекут» ребят, потом встретить Мамочкина с «языком» и знакомой уже тропой как можно быстрее тащить пленного к своим. Остальные с боем будут отходить кромкой болота, увлекая за собой вражескую погоню.

Оставалось в запасе меньше часа, а до землянки немцев еще двести самых трудных метров. Надежда была только на беспечность фрицев, судя по всему, не устроивших минных полей перед болотом, так как, видимо, считают его непроходимым. Но если вдруг попадется минная преграда, сапер, делая проход в ней, провозится не меньше двадцати минут, которые могут оказаться роковыми.

В ожидании прошло полчаса. Наконец стихли голоса разводящих и у землянки остался один часовой.

В три часа утра десять смельчаков, преодолев полосу заграждений, выдвинулись на уровень первой траншеи и обрадовались счастливой удаче. Они оказались в стыке между какими-то подразделениями.

Землянка, на которую решили напасть разведчики, находилась в тылу от первой траншеи метров на пятьдесят. К ней черной змеей вился ход сообщения, в котором прохаживался часовой. Как только взвивалась в небо ракета, каска его поблескивала в ночи, точно зеркальный блик. Сергей проследил маршрут движения часового и решил напасть на него в тот момент, когда он отойдет подальше от укрытия, в котором спали остальные фрицы.

Вынув нож, Сергей подполз к Хабибуллину и шепнул:

— Идем.

Манан понимающе закивал головой, торопливо выхватил свой нож и клубком скатился в низинку, где различалась поросшая бурьяном канава. Курилов, довольный сметливостью солдата, последовал его примеру, а оставшиеся за бугром приготовились к бою.

Вот часовой дошел до землянки, потоптался на месте, высморкался. Холодная русская ночь выжимала, видимо, из чужеземца последние соки. Затем он медленно, покачивая рогатой каской над траншеей, тенью поплыл туда, где ждала его тихая и бесславная смерть.

Сергей и Манан лежали в двух-трех шагах от траншеи на некотором расстоянии друг от друга, чтобы напасть на часового разом спереди и сзади. Курилов немного волновался: впервые будет снимать часового, не осрамиться бы.

Часовой шел сутулясь, длинный, узкоплечий. Автомат висел на его колообразной шее, прижатый к животу засунутыми в рукава длинными, изломленными в локтях руками.

Сергей дождался, когда он миновал Хабибуллина, и одним прыжком бросился на часового. От неожиданно свалившейся тяжести фриц хрустнул, как сломавшаяся жердь, и рухнул на дно траншеи.

Через несколько мгновений Сергей вбежал в низкую, пахнущую теплом и вкусной едой землянку. На нарах, разметав руки, храпели пятеро. У стенки, судя по знакам различия, согнулся старший по званию. Его решил брать Сергей, а остальных распорядился убрать.

…Туманная сырая ночь по-прежнему смотрела на разведчиков тусклыми глазами ракет, а болото лежало в густом мраке, словно образовавшаяся пропасть в земле. Миновав первую траншею, Сергей указал Мамочкину проход в проволочном заграждении и пропустил его вперед. Неожиданно сзади затарахтели автоматы. Пули густой строчкой прошили хлюпкую грязь совсем близко, затем резанули по камышам в стороне.

То ли пришли к землянке проверяющие посты офицеры, то ли кто услышал возню около траншеи — начал палить. И вскоре стреляли уже слева и справа, ожила вся передовая противника и рассыпала вспышки выстрелов, точно искры электросварки. Сергей понимал, что немцы не разобрались еще, в чем дело, и палят куда попало, но через несколько минут, когда пробежал метров сто, увидел две ракеты, повисшие над болотом. Около траншей врага мелькнули фигуры. Погоня.

— Мамочкин и Шибких, быстро на маяк, остальные к бою! — скомандовал он и щелкнул затвором автомата.

Старшина Шибких и тащивший на себе «языка» Мамочкин исчезли в камышах, а оставшиеся разведчики открыли огонь по проволочному заграждению, где копошились немцы.

— Отходить, мы с Мананом закроем проход, — распорядился Курилов.

После нескольких очередей, выпущенных по врагу, вспышки у прохода, где только что прошли разведчики, прекратились. Сергей толкнул Хабибуллина в бок, и оба побежали догонять товарищей.

Можно было молчком скрыться в непроглядной тьме, но тогда немцы будут искать и нападут на след группы Мамочкина. Пропал «язык», сорвано задание. Выход? Наделать шуму под носом фрицев. А это значит вызвать на себя шквал огня, погибнуть, чтобы спасти товарищей, выполнить приказ. Готов ли на это каждый? Имеешь ли ты, Сергей Курилов, право приказать людям умереть? Думал ли ты когда-нибудь, что надо будет решать такой суровый вопрос?

— Ну что, резанем? — спросил Курилов товарищей, и в ответ раздались не слова, а длинные автоматные очереди. На врага обрушился горячий свинец смельчаков.