Михаил Рывкин - Хроника страшных дней. Трагедия Витебского гетто

Когда через неделю из города стали выезжать разные службы, я понял, что город вот-вот будет сдан, и решил поехать к родным в Яновичи, что-то предпринять на случай их эвакуации. Не считая пожилого отца, я был старшим в доме. Кроме меня было еще два брата. Мама умерла за два года до войны.

Мы с соседями стали думать, что делать дальше. Решили собирать повозки, лошадей и эвакуироваться. 10 июля двинулись в путь. Так началось наше путешествие, которое продолжалось целый месяц. Двигались в основном по ночам, а днем прятались от налетов авиации. Добрались до городка Белое. Вдруг на подходе к городу впереди стали кричать: «Немцы!». Оказывается, немцы опередили нас. Они преградили дорогу и стали кричать: «Цурюк! Нах хаузе!» («Обратно! Домой!»). Было очень много беженцев на дороге, и все стали поворачивать обратно».

Захар Михайлович вернулся домой в Яновичи. В первый же день был схвачен немцами. Вместе с другими яновичскими евреями работал на строительстве дороги. Через несколько дней бежал. Скрывался в семье Любы Жуковой, с которой учился в школе. Но отсиживаться там не собирался. С помощью Зины Кузьминой, двоюродной сестры Любы, в августе 1941 года добрался до партизанского отряда Батьки Миная — Миная Филипповича Шмырева. Участвовал во многих боевых операциях. В конце ноября 1941 года группу партизан, в составе которой был З. М. Бумагин, отправили через линию фронта в действующую армию.

Воевал минометчиком сначала на Калининском, затем на Западном фронтах. Освобождал Закарпатье, Польшу, Чехословакию. Был дважды ранен. Демобилизовался в конце 1945 года. Вернулся в Витебск и до выхода на пенсию работал завучем, преподавал математику и астрономию в 20-й школе.

Семья Могильницких жила в Витебске по улице Городокской. Глава семьи Рувим Могильницкий умер еще до войны. Жена осталась с двумя детьми. Старшему Яше было тринадцать лет, девочке — семь.

«Когда началась эвакуация и пошли беженцы, — рассказывал Яков Рувимович Могильницкий, — мы тоже решили уйти из Витебска. Но куда? Наша соседка, у нее было трое маленьких детей, сказала: «Пошли к моей сестре в Шумилино. Денег у нас нет, золота — тоже. Немцы бедных евреев трогать не будут. Да кроме того, местечко — не город. Туда они могут и не прийти».

Я нашел бесхозную лошадь с телегой. Мы погрузили свои узлы и поехали в Шумилино. Только выехали, увидели немцев. Они шли на восток, а мы шли на запад, им в тыл. Когда рядом остановился немецкий солдат (мне он тогда показался пожилым) я спросил у него на идиш:

— Это правда, что немцы убивают всех евреев?

Он ответил мне:

— Да, правда, — и дал кусок хлеба.

Соседка, ее дети, моя мама заплакали. Потом соседка говорит:

— Нас не тронут. Мы простые люди.

Куда нам было деваться? И мы пошли в Шумилино.

Первые недели нас не трогали. Где-то через месяц немцы отвели домов десять, выгнали оттуда русских и стали в них сгонять евреев со всего городка. Так появилось гетто…».

Однажды, когда Яша возвращался из деревни, куда ходил добывать еду, его встретил незнакомый мужчина и сказал, что немцы всех евреев расстреляли.

Яша побежал в гетто. Его остановила женщина и сказала: «Не ходи туда. Ты им не поможешь». Это было 19 ноября 1941 года.

После нескольких недель скитаний Яша Могильницкий оказался в деревне Пятницкое. Его приютила семья Сергея Трофимовича Кутенко.

Весной 1942 года у Кутенко стали бывать партизаны. Яша Могильницкий просил взять его в отряд. И в конце концов партизаны забрали его с собой в лес.

Бывший партизанский разведчик В. Заболотнов на своей книге «Наш позывной «Аист», изданной в Москве в 1973 году, сделал дарственную надпись: «Боевому другу — отважному партизану Калининской партизанской бригады Якову Могильницкому на добрую память о наших тернистых тропах в тылу противника!»

Весной 1944 года Я. Р. Могильницкий попал в действующую армию. Выучился на минера. Дошел до Кенигсберга.

Закончил службу на Дальнем Востоке.

Большая семья Флейшеров жила на Песковатиках. 7 июля, поднимая столб пыли, на улицу Колхозную на полном ходу въехала полуторка и, заскрежетав тормозами, остановилась у соседского дома, где жили Гофманы. Из кабины выскочил Мотя Гофман, к тому времени старший офицер, имевший четыре кубика в петлицах. «Быстрей, быстрей, залезайте все в кузов, — поторапливал он своих. — Я еду на восток. Подвезу, сколько смогу. Дальше будете уходить пешком». Флейшеры, хорошо знавшие Мотю и дружившие с Гофманами, вышли из дома и попросили соседей: «Возьмите нас тоже с собой». Мотя в ответ только кричал: «Быстрей, быстрей». К ним прибавлялись другие соседи, хотевшие уехать из города. Но когда все оказались в кузове, груженая полуторка не смогла сдвинуться с места. Мотор, несколько раз злобно фыркнув, заглох. И тогда Мотя Гофман вышел из кабины и приказал: «Всем посторонним слезть с машины». Конечно же, свою собственную семью он не считал посторонней. Но кто вправе упрекнуть его в этом? Двенадцатилетний Боря Флейшер подошел к Гофману и попросил: «Дядя Мотя, возьмите меня с собой». И Борина мама Голда Флейшер, предчувствуя самое страшное, стала плакать и просить: «Мотя, возьми его. Пускай хоть он останется жить». Мотя поднял мальчишку на вытянутых руках и, как котенка, бросил в кузов.

В тот же день остальные Флейшеры попытались пешком уйти из Витебска. Они прошли километров пятьдесят и увидели впереди себя немецкие танки. Надо было возвращаться обратно.

У Флейшеров была большая и дружная семья. Голда Менделевна вырастила пятеро детей. Ребята были умные, красивые, сильные. Родители гордились ими и считали своим главным богатством. Трагически сложилась судьба этой семьи.

Моисей был первенцем у родителей. За два месяца до войны он был призван в армию. Воевал храбро. Был несколько раз тяжело ранен. Умер в 38 лет — сказались фронтовые ранения.

Восемнадцатилетний Иосиф Флейшер решил во что бы то ни стало пробиться на восток, к своим. Он говорил, что обязан воевать с врагом в рядах Красной Армии. Иосиф ушел из дома, но так и не сумел осуществить своего замысла. Он пропал без вести в мясорубке первых военных дней.

Шестнадцатилетняя Гутя Флейшер отказалась идти в гетто. Немцы поймали ее в городе и повесили.

Бейнусу Флейшеру было всего пятнадцать лет. С первых же дней фашистской оккупации Витебска он стал говорить друзьям, одноклассникам: «Надо уходить в лес. Создавать партизанские отряды. Сражаться с врагами». Но где взять оружие? Решили добыть или, вернее, украсть его у немцев.

Одним из самых многолюдных мест в городе был Смоленский базар. Здесь можно было купить продовольствие или выменять его на одежду, обувь, ювелирные украшения. Зачастили сюда и немцы. По базару ходило много солдат и офицеров, которые иногда покупали, а порой просто отбирали понравившиеся им вещи. Бейнус Флейшер не представлял себе, что одной смелости мало, чтобы украсть пистолет у немецкого офицера. Надо еще иметь элементарные воровские навыки, чтобы вытащить оружие из кобуры, висящей на чужом поясе. Конечно же, Бейнус не умел этого делать. Его поймали, когда он пытался вытащить пистолет у первого же оккупанта. Немецкий офицер выхватил оружие и почти в упор расстрелял мальчишку. Три дня тело Бейнуса Флейшера лежало посреди Смоленского рынка. Родителям не разрешали похоронить сына. Фашисты говорили: «Пускай все видят, что будет с теми, кто посягнет на имущество немецкой армии».