Михаил Рывкин - Хроника страшных дней. Трагедия Витебского гетто

Брат Полины Моисеевны Залман погиб на фронте в 1941 году, брат Борис после демобилизации вернулся в Витебск, брат Мотл после лечения в госпитале остался в Омске. Все они отмечены боевыми наградами.

20 июля немцы приказали всем мужчинам-евреям от 15 до 50 лет собраться в саду, который до войны носил имя Ленина. Здесь их стали избивать, потом выбрали из каждого ряда по тридцать человек и расстреляли за то, что не все исполнили приказ прийти с нашитыми на одежде желтыми знаками [24] ВОКМ, инв. № 7789. .

Гитлеровцы гоняли евреев на работу. «В настоящее время, — сообщалось в донесении в Берлин от 26 июля 1941 года, — их используют на очистке завалов. Для устрашения 27 евреев, которые не пришли на работу, были публично расстреляны на улицах». А чтобы начальству не показалось, что сделано мало, здесь же — коротко и многозначительно: «Массовые экзекуции евреев последуют потом».

Не только на расчистке завалов использовался труд евреев. Сотрудник НКВД майор В. А. Машканов, прибывший по спецзаданию в оккупированный Витебск, писал в рапорте в ЦК КП(б)Б: «Витебские фабрики не работают, и вообще никто ничего не делает… На всех тяжелых работах работают евреи, за что им не платят. Русским, которые работают, дают хлеб по 200 граммов».

Еще до 1917 года Исаак Кабищер был хозяином магазина, где торговали посудой, роскошными сервизами, столовым серебром. Как рассказывает Ревекка Шадхина (жена Исаака и ее мама были родными сестрами), большевики забрали магазин, но вскоре наступил НЭП. Исаак Кабищер снова оказался при деле — открыл мастерскую по ремонту примусов, кастрюль и прочей домашней утвари. И тоже, как говорят, жил безбедно. У Исаака и его жены Ханы-Гиты было двое детей — Циля и Ефим (Хаим). В 1934 году, во время родов, Хана-Гита умерла.

Циля окончила школу, поступила в мединститут. Там она познакомилась с Аркадием (Абрамом) Гольдиным, тоже студентом мединститута. Жили Гольдины и Кабищер одной семьей в его доме на Падло. Так называли витебляне район на правом берегу реки Витьбы.

За год до войны у Гольдиных родилась дочь Аня. В первые дни войны Аркадий Гольдин, едва успевший сдать выпускные экзамены, был призван в армию и отправлен на фронт.

Когда к городу подошли немцы, Исаак Кабищер, несмотря на уговоры родственников, эвакуироваться отказался. То ли жалко было оставить свою мастерскую, то ли надеялся, что его, как пострадавшего от Советской власти, немцы не тронут, и он сможет заниматься своим делом. Циля не знала, как поступить, потому что не хотела оставлять отца одного. Уступила лишь просьбам свекрови и сестер мужа, согласившись уехать с ними. Но вдруг перед самым отъездом у дочери Анечки поднялась температура, и Циля не решилась пуститься в дорогу с больным ребенком. Так она осталась в оккупированном немцами Витебске.

Циля была высокая, круглолицая, голубоглазая шатенка с длинной косой, уложенной вокруг головы. И те, кто ее не знал, не мог и подумать, что эта молодая женщина — еврейка. Вскоре после оккупации Витебска она устроилась уборщицей в немецкий госпиталь, который находился в здании бывшего обкома партии на площади Свободы. Сегодня мы можем только предположить, что произошло в дальнейшем. Возможно, Циля установила контакт с одной из подпольных групп и ей поручили взорвать госпиталь. Известно только, что однажды, придя на работу, она по неосторожности выронила из сумочки взрывчатку. Циля не была ни опытным конспиратором, ни подрывником. Гораздо привычнее ей было выписывать рецепты для больных или измерять давление. Может, поэтому взрывчатка выпала в самый неподходящий момент, когда рядом стояли немецкие офицеры. Цилю схватили, пытали, допрашивали и вскоре повесили на дереве у старого обкомовского здания. Тело несколько дней не разрешали снимать. Так погибла дочь Исаака Кабищера. А его самого, как многих других евреев, гитлеровцы загнали в гетто. Знакомые Исаака Кабищера, пережившие оккупацию, рассказывали после войны его родственникам, как он и еще несколько евреев тащили в гору телегу, уставленную бочками с водой…

Старшего сына И. Кабищера Ефима еще весной 1941 года призвали на срочную службу в Красную Армию. Всю войну он пробыл на фронте, был награжден. После войны вернулся в Витебск и узнал страшную правду о своей семье.

Семья Ароновых жила на улице Верхне-Набережной. 4-летняя Ада вышла из дома и, буквально в десяти шагах от порога девочку увидели немцы. Ребенка взяли за ручку и повели к овощехранилищу. То ли черные как смоль вьющиеся волосы выдали ее, то ли кто-то из фашистских прихвостней шепнул, что отец Ады — еврей.

Прасковья Николаевна Аронова — белорусская женщина, узнав, что дочку забрали фашисты, прибежала к овощехранилищу, умоляла, упрашивала отпустить Аду. Но ее никто не слушал. И тогда она собрала женщин, соседей по улице и вместе с ними пошла к немецкому начальству. Соседи, конечно же, знали, кто отец девочки, но сумели убедить гитлеровцев, что произошла ошибка и вместе с евреями сидит белорусская девочка. Аду Аронову отдали маме Прасковье Николаевне.

24 июля оккупанты собрали около 300 юношей и молодых мужчин. Якобы, для расчистки территории города от завалов. Их погнали в сторону еврейского кладбища на Улановичскую гору. Ничего не подозревавшие люди с лопатами, кирками и метлами, охраняемые небольшой группой солдат, подчинились приказу. На Улановичской горе им приказали рыть ямы. И снова никому в голову не приходило, что эти ямы станут их собственными могилами. И только когда застрочили пулеметы, люди поняли, что обречены на смерть.

На следующий день, 25 июля, по городу были расклеены объявления немецкого командования. В них сообщалось, что 300 евреев расстреляны за поджоги, учиненные ими в городе во время вступления в него немцев [25] Отчет главы полиции безопасности и СД. Берлин. 26 июля 1941 г., № 34. .

Немцы хорошо знали, что евреи не имели к этому никакого отношения, но им нужно было провести массовую карательную акцию и заодно показать населению, кто его враг.

Старая истина: чем наглее ложь, тем она кажется правдоподобнее. В городе были люди, которые поверили, что казнены поджигатели, в том числе и их домов. Люди не знали, что немцы действовали по строго разработанным в Берлине предписаниям, которые гласили, что вначале необходимо уничтожить ту часть еврейского населения, которая способна оказать сопротивление: юношей и мужчин.

25 июля генерал для особых поручений Мюллер при Главном штабе сухопутных сил направил всем командующим тыловых армейских областей «Обращение с неприятельскими и гражданскими лицами и русскими военнопленными». В этом документе штаб предупреждал о недопустимости «снисходительности и мягкости» по отношению к деятельности «представителей еврейско-большевистской системы» и указывал на то, что «всякого рода нападения (на немецких солдат. — Авт.)… нанесения материального ущерба и даже попытки такого рода следует беспощадно пресекать при помощи оружия, вплоть до полного уничтожения врага».