Арно Зурмински - Отечество без отцов

— В Минске находится самое большое еврейское гетто в России, — сказал один из солдат во время раздачи кофе.

— Находилось, — вмешался другой солдат и сделал движение, как будто отрезал голову. Некоторые рассмеялись.

Им встретилась та самая горстка пленных, что провела ночь на открытой платформе, следовавшей перед паровозом. От встречного ветра, несущегося навстречу поезду, они промерзли до костей и едва могли передвигать ноги. Их повели в барак согреться, где дали теплого супа, поскольку им предстояло сопровождать следующий поезд с возвращавшимися на фронт отпускниками. Так они будут ездить взад и вперед, и если их не разорвет на части мина или они не умрут от переохлаждения, то будут жить и дальше.

В то время, как тяжелораненых доставляли в операционный барак в Нискарише, о котором говорили, что тот, кто отсюда выйдет с головой на плечах, тому можно сказать повезло, легкораненые уже мечтали о более приятных местах. Они уже разбирались в классификации госпиталей по уровню обслуживания. Госпиталь в Кёнигсхютте был знаменит своими «ласточками», так называли сестер католического монашеского ордена, которые славились своей сердечностью и высоким профессионализмом. Совсем неприемлемые условия имелись на сборном медицинском пункте в Кракове. Там были сплошные вши и услужливые «офицерские подстилки», которые несли свою службу до тех пор, пока не беременели.

Роберт Розен и Вальтер Пуш не нуждались в госпиталях.

Телефонного разговора с узлом связи в Подвангене не получилось. Отпускники утешали Роберта Розена, что из Брест-Литовска он сможет говорить по телефону хоть со всем рейхом.

Дальнейшая поездка отпускников превратилась в радостное путешествие. Солдаты пели, Роберт Розен играл на губной гармошке. Вальтер Пуш писал письмо Ильзе, сам того не зная, следует ли посылать его по почте или же ему самому удастся его вручить.

Брест-Литовск становился все ближе. Там они уже могли почувствовать дух родины. В Брест-Литовске уже ощущался мир. Там заканчивалась широкая русская железнодорожная колея и начинался нормальный европейский стандарт железнодорожных путей. Проводник пригласил их выйти из вагонов и взять с собою вещи, так как этот поезд отправится по русской колее обратно на фронт.

Перрон был заполнен солдатами. Все ходили взад и вперед, кругом была видна лишь одна серая полевая форма, а между нею мелькали белые чепчики медсестер. Непрерывно сменяли друг друга эшелоны: те, что направлялись на родину и те, что возвращались обратно на фронт. Одни поезда с солдатами, которые были все себя от счастья, другие с теми, кто был в удрученном состоянии.

«Грязных и вшивых на родину мы не пустим», — было написано при входе в дезинсекционный барак. Это был зал, разделенный на два помещения, хорошо прогретый, что нравилось вшам. Солдаты должны были раздеться и связать свою одежду в узел. Чтобы ничего не перепуталось в этой гигантской куче полевой формы, каждый узел имел бирку с номером, а голый солдат получал дубликат бирки, который привязывал к запястью. Винтовки не нужно было отправлять на дезинсекцию, но им также определялся номер, и из них выросла внушительная пирамида. Санитары забирали узлы с одеждой и относили их к котлу, установленному в центре зала, в то время как голые солдаты травили анекдоты и задавались вопросом, почему для такой работы не выделили хотя бы одну из сестер милосердия.

В то время как одежда прожаривалась паром в дезинсекционных котлах, голые солдаты сидели на лавках перед входом в душевую. Большинство из них имели черные от грязи ноги, их тела были усеяны шрамами войны. Прежде чем они добрались до душа, им пришлось намазаться зловонной мазью, покрыв ею, в первую очередь, голову, пах и под мышками, то есть те места, где плодились вши.

— Через пять минут вши погибнут, а вам нужно будет под душем смыть их с ваших тел, — разъяснил санитар. — После этого вы как будто заново родитесь.

В банном помещении были установлены в один ряд двадцать душевых форсунок. Пар был такой густой, что можно было подумать, будто они находились в прачечной. Каждому в ладонь влили жидкого мыла. Все ждали, пока пройдут пять минут. Санитар прогуливался вдоль душей и следил за тем, чтобы никто не онанировал. Когда из душей брызнула теплая вода, стоявший рядом с Робертом Розеном солдат, сказал, что он слышал о существовании в Польше лагеря с душами, куда вместо воды подается ядовитый газ. Это самая радикальная форма дезинсекции. Более точных данных на этот счет у него не имелось, более того, ему это казалось скорее неправдоподобным.

Через пять минут воду отключили. Новая группа ринулась под душ. А те, что были первыми, теперь стояли рядом друг с другом в пышущей жаром парилке и обсыхали. После этого последовала новая процедура дезинсекции. Необходимо было втереть специальный порошок в тело, в первую очередь, в волосы. Средство от вшей обжигало расчесанную кожу. Раненые, у которых оно проникло под повязку, кричали от боли. На предложение сбрить волосы в срамных местах и таким образом на вечные времена избавиться от вшей никто не отреагировал. Тот, у кого там нет волос, уже не мужчина, так полагали они.

После этого солдаты вновь заняли места на лавках и стали ждать своей одежды. Некоторые обзавелись скребками против вшей и вычесывали мертвых насекомых из волос. Роберт Розен считал мертвых вшей.

— На этой войне вшей уничтожено больше, чем людей, — констатировал Вальтер Пуш. — А через две недели, когда мы вновь поедем на фронт, эта нечисть опять накинется на нас. Из-за одних лишь вшей нам не следовало начинать эту войну.

Непонятно, откуда только в дезинсекционном бараке могли взяться сигареты и зажигалка? Однако теперь голые солдаты сидели, развалившись на лавках, и курили, стряхивая пепел в раскрытую ладонь или на пол, прямо на мертвых вшей.

Наконец, их позвали получать одежду. От нее еще шел пар, она была приятна своей теплотой, но отвратительно пахла дезинсекционным средством.

— С такой вонью мы не можем появиться дома, — сказал Вальтер Пуш.

Затем их еще раз угостили обедом. Белокурые девушки вручили каждому отпускнику, возвращающемуся из России, посылку от фюрера. Она включала килограмм муки, килограмм гороха или бобов, килограмм сахара, фунт масла и фунт копченой колбасы. Солдаты были благодарны фюреру.

В Брест-Литовске их пути разошлись. Отпускники, следовавшие в направлении Берлина и Западной части Германии, сели в поезд, который шел через Варшаву во Франкфурт-на-Одере. Тех солдат, что были из Восточной Пруссии, Померании и Данцигского района, ждали мягкие вагоны первого класса, которые следовали в направлении Белостока.

— Надеюсь, что в поезде проведена дезинсекция от вшей, — подумал Роберт Розен, как только занял свое место. Не следует забивать себе голову тем, что из мягкой обивки полезет на тебя враг и вновь начнется вся эта история со вшами, прежде чем он доберется до Подвангена.