Анатолий Полянский - Война - судья жестокий

Однако, сколько Андрей ни прикидывал, как бы подробно ни анализировал действия подчиненных, ответа на свой проклятый вопрос он не находил. Предателя среди них, по его мнению, быть не могло. А он все-таки был! Начальник штаба с комбатом стояли вне всяких подозрений.

Пленных спустили по лестнице, которую тут же убрали, в большую вырытую круглую яму с утрамбованным земляным полом, сверху надвинули металлическую решетку. Видно, у чеченского отряда тут была специально устроенная камера для пленных федералов. Бежать отсюда не представлялось никакой возможности. Тем более что сверху, и они это прекрасно видели, ходил часовой, охранявший их.

— Да, из этой ямочки не драпанешь, — сказал Белый с кривой усмешкой, осматривая отведенное им помещение. — Тут мы и подохнем!

— Нечего раньше времени Лазаря петь, как у нас в Сибири говорят, — возразил Воробей.

— А ты бы помалкивал, старший сержант, — заметил добродушно прапорщик. — И без тебя тошно.

— Но они же не будут нас тут вечно держать, — сказал ефрейтор Николай Мальков.

— Малек прав, — отозвался из угла рядовой Павел Донцов. Он никак не мог удержаться от того, чтобы не вступить в спор. Недаром все же его окрестили «Верещалкой». — Они бы нам всем головы поотрубали, если мы им не были нужны.

— Непременно заставят вкалывать до седьмого пота, — подал голос Григорий Горьков. — Может, рыть что заставят. Лопаты в руки дадут. Чем не оружие?

— Ну да, тебе еще бы «АК» в белые рученьки вручили, да патрончиков к нему, — насмешливо проговорил ефрейтор Олег Барабанов. — Вот тогда бы ты развернулся.

В голосе Барабана слышались не только иронические, а и нравоучительные нотки. Побеждавший на всех соревнованиях по армейскому и рукопашному бою здоровенный солдат привык разговаривать с товарищами немного покровительственно и подтрунивать над ними.

— Хватит вам препираться, — поморщился Белый.

Солдаты послушно замолчали. Прапорщика не то что побаивались — уважали. Он был намного старше их. Бойцам нравилось, что прапорщик ни на кого не кричал, даже если кто провинился; говорил баском с уважительными нотками в голосе и только по виду был строг. На самом-то деле самым строгим наказанием у него был выговор или в самом худшем случае — наряд вне очереди. Действовал он больше убеждениями, и его все слушались.

О себе Белый никому никогда не рассказывал. И разве только Сухолитков знал, что раньше прапорщик служил на одной из северных застав, задержал несколько нарушителей и был награжден медалью «За отличие в охране государственной границы».

Недавно, побывав пару раз в Чечне и чуть не попав в руки к бандитам, Белый подал рапорт на увольнение. Андрей этому очень удивился. Но, когда спросил о причинах такого решения, получил не очень внятный ответ. Хочет, мол, пожить в деревне, на земле, помириться с женой, с которой, как оказалось, он был в ссоре. Но Сухолитков почему-то ему не очень поверил. Он знал, как привык и привязан к воинской службе Сергей Васильевич. Причина была в чем-то другом.

Вверху загремела отодвигаемая железная решетка, и кто-то громко спросил:

— Кто тут у вас старлей? Выходь!

— Видно, жил в городе, научился по-русски болтать, — не удержался от комментария Верещалка. Андрей с досадой подумал: «Нашел время зубоскалить».

— А что нужно? — спросил Белый.

— Шеф до себе кличет. Подымайсь живо. Мундован не любыт ждати.

— Видать, хохол, — снова не удержался от комментария Верещалка.

— Кончай балаболить! — прикрикнул на него старший сержант Воробейчик.

— Ну, давай швыдче! — раздраженно загремел все тот же голос, и сверху спустилась лестница.

— Иду! — крикнул Сухолитков, подымаясь с земли, и подумал, что Донцов наверняка прав. Старлей уже встречал здесь, в бандах «чехов», украинцев. Их, конечно, привлекали «зеленые», которыми им платили за кровь. Да и неприязнь к русским, особенно среди «западенцев», играла свою роль. «Но зачем Муса меня к себе требует? — задал Андрей себе мысленный вопрос. — Определенно какую-нибудь пакость готовит». Ничего хорошего он от главаря бандитов не ждал.

В большой палатке у обрывистой скалы на красиво расцвеченном в темно-красные тона ковре стояли всевозможные яства: дымящийся плов, фрукты, шашлыки. На нем сидели человек пять, видно, верхушка банды. Посередине восседал сам Муса.

Лицо Мундована оставалось все таким же надменным и некрасивым. Вот только в бороде седины оказалось больше, чем это виделось Андрею там, на площадке перед пленными, где главарь бандитов лично отрубил голову рядовому Ряскову. Да и щеки были не так гладко выбриты, как тогда. И под глазами залегли темные круги. «Походная разбойничья жизнь все-таки не сахар, — не без злорадства подумал Сухолитков. — Даже на личности человека, которому все дозволено, оставляет свои следы».

Однако от взгляда на яства, расставленные на ковре, у него потекли слюнки. Ведь с тех пор как они попали в плен, во рту у него, как и у остальных разведчиков, не было ни маковой росинки.

— Ну как, Андрей Иванович, тебе у нас живется? — спросил с ухмылкой Муса, вытирая жирные багровые губы рукавом дорогого халата.

— Вы бы хоть воды нам дали, — дерзко ответил Андрей, не без удивления отметив, что Мундовану известны даже его имя и отчество. Значит, все его догадки насчет предательства кого-то из своих верны на все сто процентов.

Муса нахмурился.

— А ты как думал, нашим воинам, попавшим в ваш проклятый лагерь, деликатес дают? — язвительно спросил он. — Вот и терпи, на своей шкуре почувствуй, каково нашим приходится в ваш подвал.

— Но уж пить им дают, — ответил Андрей.

Муса еще больше нахмурился и что-то сказал на родном языке одному из сидевших на ковре сподвижников. Тот поспешно встал и вышел из палатки.

— Вот ты, старлей, — резковато заговорил главарь бандитов, — терпеть должен. Как и бойцы твои. Вам нужно делать большой ответственный работа. Выполнишь ее, будешь жить. А нет работа в срок, извини, будет как с той солдат голова рубить. Так нам повелел Аллах.

Он огладил бороду, расправил плечи и что-то прошептал. Видимо, молитву. Затем встал; за ним поднялись и другие, сидевшие на ковре. Трапеза, очевидно, была закончена.

— Иди за мной, старлей! — распорядился Муса и вышел из палатки. Андрей последовал за ним в окружении тех, кто был на обеде с главарем. Все они были вооружены не только пистолетами, но и красиво украшенными кинжалами, это, конечно же, говорило о том, что они занимают в отрядах положение не рядовых бойцов.

Они обогнули вершину горы, на пологом склоне которой был разбит лагерь бандитов, и, когда у подножия снова начался лес, остановились напротив отвесно вздымающегося склона. Издали казалось, что он ровный, как бильярдный стол, но, приглядевшись, справа можно было заметить ложбинку, поднимающуюся кверху и поросшую мелким кустарником. Возле нее они и стояли. Здесь была небольшая пещерка.