Харри Мулиш - Каменное брачное ложе

— Я должен быть в городе в час. Это возможно?

— Конечно, герр доктор! Все возможно.

По дороге назад он увидел сад. Тонкие деревья в траве, тяжелая каменная скамья против искусно сплетенных шпалерных роз; а дальше — крутой спуск, кусты и пустырь, где исчезали узкие дорожки. В лучах солнца, пробивавшихся меж стволами деревьев и ложившихся на землю широкими полосами, вились сверкающие рои мошек. «В таком доме, с таким садом, я бы тоже ненавидел режим», — подумал он.

Вернувшись к столу, где он завтракал, Коринф закрыл энциклопедию и кивнул Южену, который поднял руку вверх. Он вытащил вырезку из газеты, которая оказалась выцветшей добела. Но он смог все-таки разобрать, что под заголовком стоит: Д-р. фил. А. П. Кршовский. Он подумал: «Вещи начали связываться друг с другом, сложи теперь все вместе — и решение у тебя в кармане». Тут он заметил, что Южен наблюдает за ним, открыв рот. Коринф показал ему язык, убрал книгу и быстро доел все, что оставалось на столе.

Когда, покончив с завтраком, он сложил руки и посмотрел в окно (долина — залив, дом — на берегу моря, в Риме, где Кршовский его увидел), Южен спустился по лестнице. В красном свитерке и коротких кожаных спортивных штанах, на ногах — туфли вроде балетных, тесемки, перекрещиваясь на икрах, завязаны под коленками; он выглядел прелестно.

— Проводить вас на террасу, господин из Америки?

— Как прелестно ты выглядишь, Южен.

— Вы находите? — Он поглядел на свои красивые ноги и рассмеялся. — Мне жарко.

— Мне тоже. Я просто задыхаюсь.

— Вы так занятно говорите. «Я просто задыхаюсь», — сказал Южен, передразнивая его акцент.

— Хочешь поиздеваться над стариком?

— Я вовсе не считаю вас стариком. Молодым — будет точнее.

— Тебе сколько лет?

— Пятнадцать исполнилось.

— Ты — сын герра Людвига?

Южен вспыхнул:

— Нет. Ни в коем случае.

— К счастью, да?

— Ну. Сами подумайте.

— Боже, Боже, Боже, — сказал Коринф и встал. — Ох уж этот герр Людвиг.

Южен взвизгнул от смеха. Он подпрыгнул, крутя пальцем у своей задницы.

— Ш-ш! — Коринф указал на заднюю комнату. — Разбудишь даму.

— Не-а, — ответил Южен, пропуская его в дверь.

По узкому коридору между столовой и номером Хеллы (теплое чувство шевельнулось в самой глубине его души) Коринф вышел на террасу. Она была пристроена к дому — большая, розовая, защищенная от ветра. У стены, в двух шезлонгах, уставясь в пространство перед собой, неподвижно лежали под пледами мужчина и женщина; на него они не поглядели. Перед ними, тоже в шезлонге, полулежал Людвиг, тихонько бренча на банджо — единственный звук в тишине. Он повернулся:

— Ах! Поставь еще одно кресло, Южен.

Улегшись в шезлонг, Коринф не мог больше видеть долину. Солнце пригревало, и он закрыл глаза. Внизу тихонько плескалась вода, воздух звенел от тишины. Он думал, это несказанно прекрасно. Тишина Дрездена.

Людвиг заиграл по-настоящему, и Коринф посмотрел на него. Их кресла стояли под углом друг к другу. Толстые пальцы Людвига наигрывали медленную мелодию, казавшуюся Коринфу знакомой, а толстое лицо ничего не выражало. Заметив взгляд Коринфа, Людвиг заиграл It’s a long way to Tipperary [26] «Путь далек до Типперери» — песня, написанная в 1912 году и популярная у британских солдат во время Первой мировой войны. . Потом рассмеялся и спросил, продолжая играть:

— Вам понравилось в Дрездене?

Коринф уронил голову на подушки:

— Очень.

Людвиг кивнул. Потом сказал:

— Я вам рассказывал вчера о пожаре в Луизенхофе? Сегодня утром они арестовали поджигателя.

— Да что вы?

— Так вышло, что я с ним знаком. Раньше он работал садовником, здесь, неподалеку. Храбрейший парень на свете. Они пытаются таким образом показать нам, что собираются раскрыть преступление. — Людвиг поднял брови и ущипнул струну. — Бедная Мария Форстер, — сказал он, отвернулся и забренчал снова.

— Ладно-ладно, т-т-т! — голос Гюнтера. — Да, чудно, чудно. Хватит!

Южен танцевал на кафельном полу, потом уселся на балюстраду.

— Повсюду происходят непонятные вещи, — сказал Коринф. — Вчера мы были в кафе, Александер-бар. Слыхали о таком?

— Я никогда не спускаюсь вниз.

— Никогда?

— Что мне там делать?

— Ну… развлекаться.

Людвиг рассмеялся, остановился, снова рассмеялся и, наконец, замолчал.

Голубоглазый Коринф продолжал смотреть на него.

— Каким он был — город Дрезден?

Людвиг улыбнулся.

— Там можно было повеселиться. Не существовало лучшего города для развлечений.

— Как в Берлине?

— Ах, лучше, намного лучше. — Лицо его исказилось, он мучительно искал, как выразить свое восхищение. — Вы не можете себе представить. Прелестные женщины, бары, ночные клубы, движение… Суета на мостах через Эльбу по вечерам… Чистый Париж. Море света и жизни. И всегда толпы иностранцев, английские лорды, американские миллионеры, балерины… По улицам гуляют лучшие проститутки из Чехии и господа во фраках, драгоценности… Все прошло. Никогда не вернется.

Он покрутил головой, грустно усмехнулся, сыграл Ach, du lieber Augustin [27] «Ах, мой милый Августин» — рефрен песни, сочиненной в Вене в 1678 г., во время чумы. По легенде, герой песни, Августин, напившись, уснул на улице и был по ошибке подобран перевозчиками трупов. Он не заболел; так венцы узнали, что вино предохраняет от заразы. и уныло махнул рукой.

— Я знаю, о чем вы думаете. — (Коринф подумал: «Ни о чем».) — Вы правы. Роттердам, Лондон, Ковентри [28] Города в Нидерландах (Роттердам) и Англии, сильно пострадавшие от налетов немецкой авиации во время Второй мировой войны. — м-да, Гитлер собирался сровнять с землей английские города, и мы все кричали: ура! Так что мы не должны возмущаться тем, что наши города уничтожены. И вообще, представьте себе: вся Европа в руинах, одна Германия целехонька. Это было бы немного несправедливо. История всегда справедлива.

— Благодаря этому города Германии сегодня — самые современные в Европе, — заметил Коринф.

— Вы хотите сказать, Западной Германии.

— Да.

— Здесь лежит в руинах целое тысячелетие.

— В Афинах лежат в руинах добрых два тысячелетия, — ухмыльнулся Коринф.

Людвиг не улыбнулся:

— Вы раньше бывали в Германии, герр доктор?

Коринф медленно покачал головой:

— Я впервые ступил на германскую землю.

— На Западе тоже не были?

— Нет.

— Потехи ради вам надо теперь туда съездить. Поучительный урок: сравнить капитализм с коммунизмом.

Коринф поднялся и предложил ему «Лаки страйк».

— Вы часто там бываете? — спросил он.

— Я? На Западе? — от изумления Людвиг выпучил глаза. Сигарета застыла между пальцами. — Вы думаете, нам позволяют?

Укладываясь на свое место, Коринф спросил: