Сергей Зарубин - Тропой разведчика

— А эта дорога куда?

— Эта на лесосеку, в Черняево.

— Далеко до лесосеки?

— Верст тридцать с гаком.

— Поворачивай туда.

— Как так? — воспротивился старик. — У меня свой путь.

— Ты русский человек, дед?

— Русский.

— Мы тоже русские. Надо помочь. Поворачивай!

Но старик уже догадался, что за люди в белых маскхалатах забрались к нему в сани. Неожиданно он рванулся, выбросился из саней и кубарем покатился в кювет. Спотыкаясь, увязая в снегу, старик бежал к лесу. Сергей подобрал вожжи и, даже не помышляя о преследовании старого человека, напуганного «разбойниками», повернул лошадь в сторону от шоссе.

Рысью проехали километров пять. Устраиваясь поудобнее, Кочетков ощупал мешки, лежавшие под новым армейским одеялом. Показалось, что они набиты не зерном. Распоров мешковину, разведчики вынули несколько папок с бумагами. Такими папками с аккуратно подшитыми документами были набиты два мешка. Разведчики поняли, что упустили предателя.

Положение усложнялось. Убедившись, что советские солдаты поехали к лесосеке, старик, конечно, вышел обратно на дорогу и, сев на попутную машину, поспешил за помощью. Ехать по дороге с документами? Настигнут. Надо уничтожить их. Остановив лошадь у большой, еще летом срубленной сосны с сухой, пожелтевшей хвоей, сержант приказал сжечь документы, которые вез старик.

Ярко запылала хвоя. Филюшкин лихорадочно ломал сучья, Кочетков вытаскивал из мешка папки, рвал, ворошил бумаги и бросал в огонь. С автоматом, направленным на дорогу, сидел на санях сержант. Через несколько минут все было кончено. Разведчики сели в сани и, немилосердно погоняя лошадь палкой, пронеслись по дороге с десяток километров. В удобном месте они на ходу выбросились из саней и, держа наготове автоматы и гранаты, залегли у дороги. Обезумевшая лошадь поскакала по направлению к лесосеке.

Погони не было. Поднялись разведчики и направились на запад. Шли по лесу весь день, ступая в след друг другу. Обходили аэродромы, вражеские гарнизоны, дороги. Не раз видели гитлеровских солдат, затаивались.

Филюшкин все время молчал, норовил отстать, и разведчикам часто приходилось останавливаться из-за него. Тогда сержант приказал Филюшкину двигаться первым, а сам пошел с Кочетковым сзади.

Вечером они услышали далекий паровозный гудок. Сержант приказал развернуть рацию и связаться со штабом дивизии. На первый же вопрос о слышимости последовал ответ: командный пункт дивизии отлично слышал «Чайку» — рацию разведгруппы, — просил передавать радиограммы.

Шумел эфир. В наушниках гремел разноголосый перезвон раций, раздавались какие-то команды, прорывалась музыка. Склонившись к аппарату, Кочетков быстро работал крошечным ключиком. Много событий случилось за день, но передавалось самое важное.

— Я — Чайка, я — Чайка, — уходили в эфир короткие знаки. — Первая ноль шесть выполнена. До ориентира «два четырнадцать» еще далеко. Была ракета. Осталось ноль три. Выбыл шестнадцать. Что делать?

С нетерпением ждал ответной радиограммы сержант Матыжонок. Боясь пошевелиться, вслушивался в эфир Кочетков. Когда зазвучала дробь морзянки и радист записал несколько цифр в адрес «Чайки», первым о том, что они означали, спросил Филюшкин.

— Из штаба дивизии, — спокойно сказал Кочетков, — передали цифру пятьдесят. Продолжать выполнять боевой приказ!

Свернули рацию. В овраге, в корнях поваленного дерева, решили разжечь небольшой костер. Обогрелись, высушили портянки, съели последний кусок хлеба — продукты остались у Чеботарева, убитого сразу же за первой вражеской траншеей.

Пододвинувшись к огню, Филюшкин шевелил палочкой угли, о чем-то сосредоточенно думал, Кочетков дремал. Сержант Матыжонок рассматривал бумаги. Одну из папок — с орлом и свастикой на обложке — он захватил с собой.

— Слушай, Эрнст, — поднял голову Кочетков. — Как же так получилось? Слышал приказание лейтенанта прикрывать нашу группу?

Филюшкин вздрогнул.

— Слышал.

— Правильное это было приказание?

— Преступное это было приказание, — отрезал Филюшкин. — Нахлестался спирта, царапнул немца, а потом — добей, прикрывай. Вы уйдете, а мне оставаться… Прямиком на тот свет… И за вами не успеть и к своим не выбраться.

— Правильно сказал перед смертью лейтенант, — взволнованно произнес Кочетков, — за свою шкуру ты боялся… В самый последний момент он понял тебя.

— Не болтай лишнего! — ощерился Филюшкин. — Посмотри на себя, награжденный за отвагу! Я буду отвечать перед прокурором. Но и ты кое за что ответишь, комсомолец!

— Ладно, — примирительно сказал Кочетков. — Поговорим по душам, когда вернемся. А знаешь, Эрнст…

Неожиданно Кочетков ринулся на Филюшкина, ударил его рукояткой ножа по голове, придавил. Не ожидавший такого оборота, Матыжонок вскочил, вынул пистолет.

— Свяжите его! — крикнул Кочетков.

И, повинуясь отчаянному призыву солдата, выхватил Сергей Матыжонок из кармана веревку, ту самую, которой надлежало вязать вражеских «языков», заломил назад руки извивавшемуся Филюшкину и скрутил их. Кочетков такой же веревкой связал Филюшкину ноги.

— Забери у него гранаты и нож, — приказал сержант.

— Нет у него ножа, — сказал Кочетков. — Когда лейтенанта убили, когда мы выбирались на дорогу… я видел, он выбросил нож. Чтобы перед вами отчитаться… Чувствовал, шкура, что спросят с него. Хотел сказать, что потерял нож, что нечем было немца добить. Прикладом можно, Филюшкин, кулаками, зубами! Если бы мне приказали… Это еще как сказать, погиб бы я или прикрыл. Из-за тебя товарищи погибли!

Ошеломленный словами Кочеткова, сержант не знал, что делать.

— И я только сегодня до конца его понял, — продолжал Кочетков. — Когда жгли бумаги, он сказал мне, что кончать надо с сержантом. Заведет, мол, он нас на смерть. «Хлопнем, — говорит, — и домой. А если туго будет…» В общем в плен предлагал сдаться! Я, говорит, немецкого происхождения, не пропадем.

В тылу врага, далеко от своей воинской части узнал Сергей, почему смутился Рогачев, когда его стали расспрашивать о подробностях «лихого поиска».

Днем, в пургу, Коровин, Филюшкин, Рогачев и Кочетков вышли в поиск. На нейтральной полосе они заметили двух людей и, неожиданно напав на них сзади, обезоружили. Это были два гитлеровца — солдат и лейтенант войск связи. Немцы заблудились и уже миновали свои позиции. Разведчикам они не оказали никакого сопротивления. У пленных были секретные документы.

Филюшкин быстро сообразил, что из счастливого случая можно извлечь пользу.

— А ведь можно и ордена отхватить, — сказал он Коровину. — Если доложим как следует. Зачем говорить, что они сами к нам притопали? Кто знает, сколько километров мы шли за ними, какое геройство проявили?