Владимир Шатов - Сталинград

- На войне лопата иногда поважнее винтовки…

… Ночью они встретили ещё нескольких оставшихся в живых красноармейцев и готовились переплыть на другой берег Дона.

- Ты точно знаешь, куда нам плыть?

- Я родился в энтих местах.

- Как твоя фамилия боец?

- Шелехов, товарищ полковник.

- Веди нас! – приказал обессиленный комдив. – Я запомню твою фамилию… Живы будем, награжу медалью.

- Я не за награды воюю… - подумал Григорий и повёл группу к знакомому броду.

При переправе, однако, пара солдат утонуло, не все умели плавать. Советские солдаты тонули молча, боялись привлечь внимание противника. Только один молоденький украинец не выдержал. Нахлебавшись воды, он в последнем предсмертном движении вынырнул на поверхность и гортанно выкрикнул:

- Мамо!

Раненого Утвенко перетащили на себе Григорий и лейтенант Худобкин, с которым случился эпилептический припадок после того, как они уже выбрались на берег.

- Тебе повезло, что припадок не случился в то время, когда мы были в реке. – Сказал благодарный командир дивизии.

- Утоп бы и нас на дно утащил… - устало подтвердил Григорий.

- Ну, если уж мы здесь не погибнем, значит, всю войну переживём. - Заметил молочно белый Худобкин.

- Почему же?

- У меня особая причина верить в то, что останусь жив. – Признался лейтенант, крупно дрожа от пережитого припадка. - Моя мать осенью получила «похоронку», хотя я был только ранен.

- Бывает…

- Она устроила мне заочное отпевание в церкви.

- По казачьим поверьям отпевание живого человека означает для него долгую жизнь. – Невесело заметил проводник. – Верно говорю.

- Я и говорю, что не погибну…

После форсирования Дона группа разделилась. Командир дивизии отправился искать свой штаб, а рядовым бойцам приказали прибиться к любой части собственной дивизии.

- Прощевайте, славяне! – попрощались случайные попутчики.

- Теперь немец нас не достанет.

Утром солдаты вышли к грунтовой дороге, вившейся в безразличной степи. Илья заметил столб пыли вдалеке: по грунтовке ехали советские ЗИСы.

- Кажись наши. – Прищурившись, сказал он.

- Погляди лучше…

Гайнутдинов подобрался поближе и разглядел на лобовом стекле первого в колонне автомобиля нарисованную конскую голову. В горле у Григория застрял горький комок.

- Энто знак родного корпуса, – обрадовался он. – Таки вышли к своим…

- Точно наши!

Они вышли на дорогу, обуреваемые сильными чувствами, которые может испытывать лишь человек, побывавший на чужбине, в плену или в тылу врага.

- Свои, ребята, свои… - повторял Григорий и не мог успокоиться.

- Вот повезло! – сказал Илья и сел прямо в пыль.

Машина неохотно остановилась. Начальник продовольственного снабжения полка, старший лейтенант Лысо-Кобылко удивлённо поднял бровь и крикнул:

- Тю, и что это за бродяги стоят?

- Кажись, наши, - обратился к нему шофёр Костенко.

- Вижу, что не чужие, а то бы стрельнул… - Вот, что, братцы, живо залезайте в машину.

- Энто мы мигом!

21 августа 1942 года пехотные подразделения корпуса генерала фон Зейдлица 6-й Армии Паулюса легко форсировали Дон на надувных лодках. Солдаты сноровисто и дружно навели надёжную переправу близ станицы Лучинская.

- Одну великую русскую реку мы покорили, - переговаривались между собой возбуждённые наследники Бисмарка, - дело за Волгой.

- А там окончательная победа!

Как только переправа оказалась готовой к работе, сапёрные батальоны принялись за строительство понтонных мостов, по которым должны были пройти танки и прочая боевая техника.

- Мы достигнем её по кратчайшему пути, – командиры передовых частей вермахта рисовали на картах маршруты движения войск. - Там, где она изгибается в сторону Дона большой дугой.

- Наша цель – Сталинград! Взяв его, мы перережем главную водную артерию русских и поставим их на колени!

Дон своей величавостью и красотой просто очаровал немецких солдат. Немалое количество бойцов 6-й армии влюбилось в казачий край.

- Я вернусь сюда с семьёй после победы. - Многие мечтали основать здесь фермы, после того как война будет выиграна.

- И я тоже…

К вечеру 22 августа мост был готов и по нему пошла ударная 16-я танковая дивизия генерала Хубе. Танки, самоходки, бронетранспортёры и грузовики деловито загрохотали по понтонам. В ту же ночь, как только взошла луна, советская авиация совершила налёт на переправу. Боевая техника вермахта на обоих берегах оказалась частично разбомбленной и ярко пылала, освещая всю округу.

- Удивительно, как ни одна из бомб не попала в мост…

- Само провидение сопутствует нам!

Штаб дивизии Хубе получил донесение о больших потерях по краям плацдарма. Время от времени слышался пронзительный вой реактивных снарядов - русские "катюши" обстреливали немецкие войска.

- Откуда у отсталых русских такое страшное оружие? – спрашивали друг друга штабные офицеры.

- Скорее всего, им помогаем двуличная Америка…

Звук действительно был душераздирающим, но сами снаряды заметного ущерба не нанесли, поскольку советские батареи стреляли вслепую. В это же время усиленные танковые корпуса под прикрытием мобильной пехоты готовились к решающему наступлению.

- Солдаты! – настраивали танкистов опытные командиры. – Настало время решающего броска.

- Мы готовы! – хором ответили слаженные экипажи.

На рассвете следующего дня в 4 часа 30 минут подразделение графа фон Штрахвитца, входившее в состав 2-го танкового полка, двинулось к Волге.

- Нашими руками творится история! - Танковые экипажи посчитали этот момент весьма волнующим.

- Никто и никогда не заходил так далеко в России…

Степь между Доном и Волгой окаменела после летней засухи, и танки продвигались вперёд с максимальной скоростью. Командиры боевых машин, стоя в командирских башнях, внимательно следили за рельефом, опасаясь, как бы танк не попал в какую-нибудь не видимую водителю балку.

- Левее, держать значительно левее!

Солнце ещё не достигло зенита, когда генерал Хубс после нескольких переговоров по рации внезапно приказал своему штабу остановиться. Ради экономии горючего двигатели тут же заглушили, и танки остановились.

- Что-то случилось? – интересовались механики-водители.

- Кто-то летит к нам…

Несколько минут спустя в небе появился немецкий связной самолёт. Покружив некоторое время, он совершил посадку возле бронированных машин. Пилот выбрался из кабины и решительным шагом направился к головному танку Хубе.

- Генерал Паулюс беспокоится за свой левый фланг. - Сказал генерал фон Рихтгофен, командующий 4-й воздушной армией.

- Здравствуйте, генерал! – вместо ответа произнёс Хубе. - У Паулюса имеются все основания для беспокойства, мы слишком оторвались от основных сил.