Иван Бережной - Записки разведчика

Когда группа вошла в село, Дмитро подошел к одному из пепелищ, снял кепку и склонил голову. Было тяжело смотреть на этого сгорбившегося, убитого горем человека. Трудно поверить, что это тот Дмитро, который с нами преодолевал болото, совершал переход. Он наклонился, взял горсть земли, перемешанной с золой, и начал мять в руке. Так в глубоком молчании простоял несколько минут, затем медленно поднял глаза, полные слез, посмотрел вокруг отсутствующим взглядом, скользнул им по уцелевшему журавлю возле колодца. Вдруг опомнился, посмотрел на нас и быстро отошел от места, где когда-то стоял его дом.

Толя шел со мною рядом и рассказал о причине глубокой скорби своего друга.

– Дмитро первым из села ушел в партизаны. Дома у него остались отец, мать и сестренка. В селе нашелся предатель. Когда пришли фашистские каратели, он выдал семьи партизан. Семья Дмитра была заживо сожжена в собственном доме.

– Что произошло с остальными жителями? — спросил я.

– Кого расстреляли, некоторых арестовали, — продолжал рассказывать Толя. — Кому удалось убежать, те из леса наблюдали за ужасной расправой.

– Где же сейчас тот предатель? Неужели так безнаказанно ему сошло?

– Мы больше месяца охотились за ним. Никак не удавалось поймать. Наконец случайно захватили его на вечеринке, которую справляли полицейские. Этот трусливый гад, стремясь спасти свою душонку, рассказал подробности гибели семьи Дмитра. Но упорно отрицал свое предательство. Припертый доказательствами, прекратил разыгрывать из себя «невинную овечку» и показал волчьи клыки… Ну, ясное дело, в расход. Только с тех пор Дмитро стал неразговорчивым, угрюмым и жестоким. В бою дерется, как лев. Одно ему командование не доверяет – это захват пленных. Не может он переносить живых врагов, особенно полицаев-предателей.

Всю ночь шли по азимуту и к рассвету остановились на отдых в молодой сосновой роще. Сосенки в полтора-два метра высотой вытянулись стройными рядами. Их пушистые ветки касались земли. Стоит зайти в рощу на два-три метра, и ты становишься невидимым. Густые ветки укрывали нас от палящего солнца.

Все полегли спать на сухой душистой хвое, обильно устилавшей землю. Не спали лишь Дуся и часовые, которых мы назначали на всех остановках, привалах и дневках. Кроме часовых, непосредственно в расположении дежурили Кормелицын, Калинин или я, чтобы своевременно принять необходимые меры при нападении противника. Такого порядка мы придерживались с первого до последнего дня пребывания в глубоком тылу врага.

На этот раз дежурил Кормелицын, и я мог спокойно отдохнуть, так как устал не меньше остальных. Уснул сразу же, как только прикоснулся головой к вещевому мешку. Спал в обнимку с автоматом. Не знаю, сколько проспал, но был разбужен криком. Не успев раскрыть глаза, я схватился за автомат.

– Что случилось?

– Есть! — кричала Дуся, пренебрегая мерами предосторожности. По ее лицу катились крупные слезы.

– Тише. Что есть? — не понял я.

– Связь есть! Меня слышат «на пять», и я слышу… Принимаю радио, — тараторила она.

Передо мною была прежняя Дуся. Только теперь она казалась во много раз красивее и добрее. Сон как рукой сняло. Еще бы! Связь с Большой землей установлена!

– Молодец, Дуся! Золото! Спасибо тебе, — от всей души поблагодарил я радистку. — Давайте потихоньку крикнем «ура».

– Ура! Ура! Ура! — прохрипели, проснувшись, товарищи.

Разведчики с уважением смотрели на Дусю и ждали, когда она закончит принимать радиограмму.

Дуся быстро писала цифры. К ней возвратились прежние уверенность и спокойствие. Приняла радиограмму и начала выстукивать на ключе ответ, что означает на языке радистов «дать квитанцию». Затем выключила рацию, отложила ключ, сняла наушники и принялась расшифровывать радиограмму. Через несколько минут Дуся вслух прочла: «Чем объяснить ваше молчание? Доложите место нахождения. Беспокоимся. Павлов».

Все слушали с большим вниманием. После стольких мытарств нам было приятно сознавать, что о нас где-то там, на Большой земле, беспокоятся. Стало легче на душе, как будто свалился с плеч тяжелый груз. Больше всех торжествовала Дуся. Ведь она сдержала свое слово. Ее авторитет в наших глазах несравненно возрос.

– Ждут ответа, — напомнила радистка.

Я быстро набросал ответ: «Находимся (координаты). Все в порядке. Неисправность рации устранена. Мельник». Под этой кличкой я был известен командованию.

Дуся слова превратила в цифры, заменила их другими величинами и передала в эфир. Приняла квитанцию и получила указания о времени вхождения в связь.

– Нас будут слушать непрерывно. Обязательные сеансы три раза в сутки: в восемь утра, в два дня и в восемь вечера, — доложила радистка, собрала рацию и довольная ушла спать. Вскоре ею овладел спокойный и глубокий сон. Это был ее первый настоящий отдых со времени выхода из Брянских лесов.

У меня от возбуждения пропал сон. Я сидел и думал. Как хорошо продумана связь! Нас слушают круглые сутки. Это дает нам неограниченные возможности. Мы можем в любую минуту связаться с Большой землей и доложить добытые нами сведения о гарнизонах, передвижениях, перевозках противника в его глубоком тылу. Обязательные сеансы необходимы для передачи очередных донесений и получения указаний Центра.

Вопрос связи в разведке – вопрос жизни. Самые ценные и достоверные данные теряют свое значение, если они доставлены с опозданием. Бесперебойная связь вселяла в нас уверенность в свои силы. И теперь, где бы мы ни были: на марше, на диверсиях или в бою, — как только наступало время связи, мы создавали Дусе условия для нормальной работы. Мы всегда помнили указания полковника Павлова: беречь радистку и дорожить связью, без крайней необходимости никуда не отпускать Дусю одну.

Забегая несколько вперед, должен сознаться, что помнить-то мы об этом помнили, но обстоятельства иногда вынуждали нас рисковать. Когда группа вышла в свой район и начала активные действия на железной дороге, нам нужна была крепкая связь с населением. Необходимо было узнать, есть ли полицейские в ближайших деревнях и селах и сколько их. Все ребята, кроме радистки, были одеты в военную форму и появляться в населенных пунктах могли лишь ночью, скрытно, чтобы не заметили полицейские.

Но иногда обстановка не позволяла ждать до ночи. Кроме того, дневная разведка имеет ряд преимуществ перед ночной: днем можно все рассмотреть, а жители охотнее и смелее вступают в разговор. Вместе с тем увеличивается и опасность.

Встал вопрос: как поступить?

Выполнить эту задачу вызвалась Дуся. Я колебался, беспокоясь за судьбу радистки, но она меня успокоила:

– Ничего опасного. У меня есть справка, выданная немецкими властями, что я следую домой в Курскую область.