Иван Бережной - Записки разведчика

Разведчики готовы были открыть огонь из автоматов, но полицейские поспешили поднять руки, и один из них, видимо старшой, дрожащим голосом произнес:

– Все, ч-что з-здесь есть, и м-мы, — в-ваши.

– Теперь-то и мы видим, что вы наши, — сказал с иронией Костя.

Когда я подбежал к казарме, то увидел, как один полицай в нательном белье и босиком улепетывал через реку, обходя полыньи. По нему, не целясь, стрелял Сережа Рябченков. Полицай увязал в снегу, падал, подымался и вновь бежал.

– Черт с ним, пусть бежит, — махнул рукой Сережа.

Оставив пленных под наблюдением Савкина, Костя побежал через мост, чтобы заминировать железную дорогу со стороны Домбровиц.

Вася Демин, Илья Краснокутский, Юра Корольков и бойцы двенадцатой роты подносили взрывчатку. Под мостом орудовали минеры во главе с Колей Гапоненко и Мишей Остроуховым. Мост был длиной двести семьдесят метров, на высоких деревянных опорах. Решили взорвать три опоры, подложив под каждую из них по восемьдесят килограммов толу.

– Мост к взрыву готов! — доложил Гапоненко.

В это время мое внимание одновременно привлекли два обстоятельства. Первое то, что на юге небо озарилось вспышкой, а затем донесся глухой взрыв. Это сработал кто-то из наших, вероятнее всего Цымбал. Второе то, что со стороны Домбровицы послышался стук приближающегося эшелона, затем показался «глаз» паровоза.

– Подкрепление идет с опозданием, — проговорил Остроухов.

– Эх, взорвать бы мост, когда на него взойдет эшелон! — сказал Гапоненко.

– Да эшелон взорвется на мине, которую установил Костя, — напомнил Володя.

Так оно и случилось. Паровоз подорвался на мине, и в это время залпом ударили три взрыва под мостом. Мост вздыбился, надломился и рухнул в своенравную быструю реку Случь, которая, несмотря на сильные морозы, в этом месте так и не успела полностью покрыться льдом.

Чтобы довершить разрушения, по шпалам и настилу уцелевших пролетов моста мы разбросали термитные шары. Доски и шпалы, пропитанные мазутом,, легко загорались. Осмелевшие пленные вспомнили, что возле казармы есть бочка с керосином. Облили помещение и подожгли его. Бочку выкатили и вылили остатки горючего на мост. То, чего не сделали взрывы, довершил огонь.

Задание командования нами было выполнено.

Восстановление моста гитлеровцы продолжали до мая 1943 года. Но и после этого он действовал лишь месяц, а в июне был взорван партизанами «дяди Пети», которые вели в тот период «рельсовую войну»…

Пленников, которых мы забрали при подрыве моста, оставили в Хлевках. Мы были уверены, что они не пойдут больше к немцам, там их ждет расправа. Понимали это и сами пленные.

– Возьмите нас с собой, мы хотим кровью искупить свою вину перед родиной, — просили они в один голос.

– Если вы хотите смыть свой позор перед народом, то организуйте свой отряд или идите в местный действующий партизанский отряд, — советовали мы.

Надо сказать, что они последовали нашему совету, ушли в партизанский отряд. В мае 1943 года мы встретили их в Пинских лесах. К этому времени они уже сумели в боях с врагами заслужить уважение товарищей. От них же нам стало известно, что полицай, который в одном белье убежал из казармы перед взрывом, на следующий же день был повешен гитлеровцами за плохую охрану моста…

Возвращаясь в отряд, мы узнали от пленных, что в трех километрах, в Залужье, находится откормочная база скота для гитлеровской армии. Охрана – всего двое полицейских. Пройти мимо такой «находки» мы не могли. Выполнить задание вызвались Володя Савкин, Сережа Рябченков, Мурзин и боец двенадцатой роты Николаев. Не прошло и двух часов, как ребята пригнали полсотни коров и бычков.

Около трех часов ночи группа выступила в обратный путь. Надо было до наступления дня углубиться в лес.

Полная луна, окаймленная морозным радужным кругом, освещала нам дорогу. К утру группа была уже километрах в двадцати от места диверсии. На отдых остановились в селе Озерах.

Выставив охранение на окраине села, я шел улицей с единственным желанием поскорее добраться до теплой избы, обогреться и отдохнуть. Однако моим мечтам не суждено было сбыться. В избе меня ждала молодая, невысокого роста женщина.

– К вам, товарищ капитан, — сказал мне Гапоненко, указывая глазами на женщину.

– Я вас слушаю.

Она поднялась, подошла ко мне и тихим, мягким голосом сказала:

– Мам цось поведеть, — на мгновение замялась и добавила: — Тылько з ока на око…

Меня заинтересовало, что хочет сказать с глазу на глаз эта полька.

Когда мы остались вдвоем, женщина сказала, что здесь, в Озерах, есть один человек, который хочет непременно встретиться со мной.

– Кто же этот человек? — поинтересовался я.

– Доктор Сатановский.

– В чем же дело? Пусть приходит.

– Нет, ему нельзя. Надо, чтобы никто не догадывался о вашей встрече. В противном случае все станет известно немцам… Надо вам к нему прийти…

Я дал согласие навестить Сатановского. Женщина ушла. Наш разговор я передал Гапоненко. Кто он, этот доктор? Какая цель встречи?

Придумать предлог для посещения врача не представляло особого труда. Я начал жаловаться на зуб. «Зубные боли» становились все сильнее и сильнее. Заботливая хозяйка забеспокоилась. Она грела песок, заворачивала в тряпочку и прикладывала к моей щеке. Не помогло. Налила рюмку самогона-первача и посоветовала взять в рот и подержать на больном зубе. «Занемеет», — пообещала хозяйка. Самогон сквозь зубы прошел в рот и обжег горло, по телу разлилось тепло. Но «боль» не унималась… Испробовав все известные ей народные средства лечения и не добившись успеха, хозяйка сказала:

– Если вам пан доктор Сатановский не поможет, то больше никто не поможет.

– Видали мы этих докторов. Никакого толку в них, — не соглашался я.

– Э, не скажите. Пан Сатановский хороший доктор, и человек он хороший, душевный…

Я постепенно сдавался и наконец к большому удовольствию хозяйки согласился пойти к доктору. Разыскать дом, в котором жил доктор, помогли сельские мальчишки. У калитки стояла уже знакомая нам женщина. Она и провела меня в амбулаторию, которая размещалась в маленькой комнатушке.

Встретил меня невысокий, светловолосый, еще молодой человек с приятным румяным лицом.

– Роберт Сатановский, — сказал он, протягивая руку с белыми гибкими пальцами.

Доктор пригласил меня сесть и сразу без всякого вступления на чистом русском языке начал излагать свои планы по созданию польского партизанского отряда. Он говорил энергично, торопливо перелистывая свою записную книжечку.

Слушая Сатановского и наблюдая, как он жестикулирует руками, я подумал, что мой собеседник больше напоминает композитора или дирижера, чем доктора. Даже вспомнил такого же белокурого и беспокойного дирижера кз какой-то кинокартины.