Иван Бережной - Записки разведчика

Наша беседа продолжалась около часа. Из рассказов Роберта Сатановского я узнал, что у него много друзей, готовых в любой момент по его зову явиться и составить ядро партизанского отряда. Более того, некоторые начали вести скрытую борьбу против гитлеровцев. К открытой еще не перешли. Почему? Нет оружия. На тридцать человек всего три карабина.

Хотя я и не очень верил в планы, которые передо мной излагали, но мне нравился этот человек. Его планы шли далеко за рамки создания одного партизанского отряда.

– Чем я могу вам помочь? — спросил я доктора.

– Советом и оружием, — коротко ответил он.

– Сейчас мы можем передать вам лишь семь винтовок, патроны к ним и гранаты, которые захватили при подрыве моста. Устроит вас?

– Благодарю. Для начала будет достаточно…

Условились, что оружие ему мы передадим на ближайшем хуторе в доме ксендза, а к концу декабря Сатановский придет в Глушкевичи и там ему будет оказана помощь и оружием, и советом.

Перед уходом я, как бы между прочим, высказал Роберту свою мысль, что ему больше подходит музыка, чем медикаменты. Сатановский улыбнулся, а затем доверчиво сказал:

– Представьте себе, вы правы. До войны я и не думал, что буду доктором. Но сейчас это самый надежный способ общения с народом…

Вечером, как и условились, на хуторе нас встретил Сатановский, и мы передали ему обещанное оружие. Я тогда даже не мог предположить, что меньше чем через год, уже в сентябре 1943 года, под командованием «пана пулковника» Сатановского будет хорошо вооруженное польское воинское соединение в несколько тысяч человек. И что сам Сатановский будет получать это оружие в Москве.

…На обратном пути нам повстречались двадцать один человек бывших бойцов и командиров Красной Армии. Они бежали из немецкого плена и были все без оружия. С большой радостью они восприняли мое согласие довести их до нашего штаба.

От жителей узнали, что в Старое и Новое Село прибыло много немецких войск. Пришлось возвращаться глухими тропами и просеками. Дороги вообще не было. Лошади выбивались из сил. Скот увязал в сугробах. Не меньше уставали и люди.

– Разрешите сделать передышку, — с одной и той же просьбой подходили ко мне то Гапоненко, то Сарапулов.

– Потерпите. Нам во что бы то ни стало до наступления утра надо пересечь дорогу из Березова на Глинное, — отказывал я.

Но, когда на одном из хуторов подошел ко мне старший группы бывших военнопленных и попросил дать возможность обогреться полураздетым и почти босым товарищам, я сдался.

– Двухчасовой привал. Обогреть людей, накормить лошадей… Часовых и дозорных сменять каждые двадцать минут.

Партизаны, свободные от наряда, входили в хаты и тут силы покидали их. Разведчики засыпали, кто сидя на скамейке, а кто прикорнув на полу. Отогревшись, они уходили на посты, а их места занимали другие. Под полотняным зонтом на подвешенной металлической решетке, потрескивая, горят сухие еловые коренья и освещают комнату. По избе расплывается смолистый запах. Огненные блики мелькают по стенам и потолку. Так бы вот сидел и не отрывал взгляда от языков пламени!…

Незаметно пролетели два часа. Люди обогрелись и отдохнули. Лошади набрались сил. Но этот отдых был для нас роковым.

Большак Березово – Глинное пересекли на рассвете. Тропа углубилась в лес и повернула вправо. Мы некоторое время пробирались вдоль большака. В дозоре двигался Гапоненко. За ним гнали скот. Остальные ехали следом. Казалось, опасность миновала.

Достигли речушки Ствиги. Здесь произошла задержка. Речушка всего метров шесть шириной, но с обрывистыми берегами. Через нее переброшен мостик. Это по сути дела не мостик, а простая кладка, состоящая из двух бревен, перекинутых с берега на берег. Настилом служили круглые жердочки, уложенные на бревна.

Первые санки проехали благополучно. Но, когда прошло стадо, мостик почти полностью разрушился. Незакрепленные жерди разъехались. Пришлось заново их укладывать. Но только следующие сани въехали на мост, жерди вновь разошлись, и лошади провалились. Вытащили. И так все подводы. Оставалось переправить последние санки, как вдруг Миша Остроухов крикнул:

– Немцы!

Справа, метрах в ста пятидесяти, из леса двигалась цепь гитлеровцев. К этому времени дозорные санки уже скрылись за холмом, а стадо как раз поравнялось с немецкой цепью.

– Противник справа, к бою! - не раздумывая крикнул я.

Партизаны ложились там, где их застала команда, и открывали огонь по врагу. Рядом с мостом заработал ручной пулемет Землянки.

– Почему станковый не стреляет! — прокричал я, а когда посмотрел в сторону, где должен быть пулемет, то ужаснулся.

«Максим» оказался метрах в пятидесяти от противника. Сарапулов и расчет пулемета к бою изготовиться не успели. Сами попали под вражеский огонь и начали отползать, отстреливаясь из автоматов. Одна за другой повалились лошади, находящиеся в пулеметной упряжке.

– Куда вы ползете?! Назад, к пулемету! - кричал я Сарапулову и пулеметчикам. Но они продолжали отползать. Ими овладел страх.

– Смотрите, смотрите! — послышался рядом со мною голос Юры Королькова.

Навстречу пулеметчикам в одной ватной телогрейке без оружия скользила по снегу девушка. Это была радистка двенадцатой роты комсомолка Катя Рыкова. Видимо, ей стыдно стало за своих товарищей, оставивших боевое оружие.

– Прикрыть огнем! — передал я по цепи.

Усиленно заработали партизанские автоматы. Мой взгляд сосредоточился на маленькой фигурке, двигавшейся в сторону противника. А девушка тем временем оставила позади себя пулеметчиков. Вот она подползла к санкам. Вокруг нее взвилась снежная пыль, поднятая вражескими пулями.

– Огонь, огонь! — неслось по нашей цепи, хотя и без этой команды все поникали, что жизнь девушки на волоске.

Немцы тоже начали приближаться к пулемету. Однако девушка, пренебрегая опасностью, в тридцати метрах от врага сняла чехол и попыталась стащить пулемет. Но, видно, это ей было не под силу. Да и немецкие пули не давали возможности развернуться. К тому же рядом начали рваться гранаты. Видя, что пулемет вытащить не удастся, Катя открыла крышку короба, вынула замок и поползла обратно. Не успела она отползти и десяти метров, как на санках у самого пулемета взорвалась еще одна граната. Но и этот взрыв не причинил вреда отважной комсомолке.

Девушка совершила героический подвиг, а мы ее даже не поздравили. Парням стыдно было смотреть в глаза этой тихой и незаметной девушке.

Потеря пулемета сказалась на ходе боя. В панике заметались безоружные новички и только мешали стрельбе. Старший их группы погиб. Пришлось их отвести в безопасное место и направить по дороге на Глушкевичи. Это я поручил одному из разведчиков.