Вадим Собко - Избранные произведения в 2-х томах. Том 2

— Феропонт теперь снова у меня в учениках. — Лука поспешно сообщил эту новость. — Я сначала не хотел…

— Феропонт? — Девушка не поверила. — Пришёл к тебе? Отец прогнал?

— Нет, — ответил Лука. — Это он заставил отца обратиться во всякие высокие инстанции, чтобы дали разрешение вернуться на завод.

— Даже не верится.

— Я сначала тоже не поверил, упёрся, не хотел с ним больше связываться. А потом он меня всё-таки сломил.

— Чем? — Вопрос Майолы почему-то прозвучал очень заинтересованно и ревниво, словно Феропонт замахнулся на самое для неё дорогое — на их дружбу.

— Чем? Да, собственно, ничем. Просто пришёл, разозлил всех начальников и сказал одно волшебное слово. Вот против него-то я и не устоял.

— О чём ты говоришь?

— О волшебном слове. Разве ты его не знаешь?

— Ещё бы, не знать Феропонта… И теперь вы работаете вместе? Бороду снова отпускает?

— Коротенькую. А ведь, пожалуй, он не такой уж плохой парень, как кажется на первый взгляд. Избалованный, правда.

— Ты о Феропонте проклятом думал значительно больше, чем обо мне. — Девушка обиженно отстранилась.

— Нет, Майола, — спокойно, может, даже слишком спокойно ответил Лука. — О тебе я всё время думал.

Они медленно шли по Брест-Литовскому шоссе, Лука держал девушку под руку, где-то между ними притаилась нежность, боясь показаться при свете фонарей, и было невозможно расцепить руки: а вдруг она исчезнет?..

— Что это у тебя? — спросил Лука, кивнув на свёрток, который Майола несла в правой руке, и, сам того не зная, поставил девушку в затруднительное положение.

В свёртке был упакован красивый чёрно-красный свитер, купленный в спортивном отделе универмага в Чикаго. Долларов у Майолы было немного, а нужно было привезти хоть маленькие памятные подарки и маме, и отцу, и подругам, но Майола увидела этот свитер, сразу мысленно надела его на Луку и поняла, что судьба её финансов решена бесповоротно. Она, не колеблясь и не обращая внимания на удивлённые взгляды подруг, купила свитер и отошла от прилавка.

— Кому же такая роскошь? — спросил Загорный, который примерял смешную зимнюю спортивную шапочку с красным помпоном.

— Отцу, — и глазом не моргнув, ответила Майола.

— Сам бог велел помнить родителей, — проговорил Загорный и, взглянув на себя в зеркало, спросил: — Полным идиотом я кажусь в ней или только придурком?

— Наоборот, очень мило, — ответила Майола.

— Значит, покупаем, — решил тренер и отвернулся, в уголках губ пряча улыбку: не умеет, ох, не умеет лгать Майола Саможук. Все девчата рано или поздно влюбляются, с этим уж ничего не поделаешь, но всё-таки жаль будет потерять её для спорта преждевременно. Ведь если девушка покупает в подарок такой свитер, верный признак — до свадьбы недалеко…

— Ты только не спеши, — сам не зная почему, охваченный противоречивыми чувствами, сказал тренер.

— С чем не спешить?

— Вообще не спеши, — заглянув серьёзно и внимательно Майоле в глаза, ответил тренер.

Майола, не понимая, пожала плечами, пошла и купила отцу галстук за пятьдесят центов; ничего, сойдёт и такой, ведь недаром говорят: недорог подарок, дорога память.

И вот теперь приходится выкручиваться. Отдать Луке свитер просто так, ни с того ни с сего — невозможно. Да Лука просто откажется от дорогого подарка. И всё. Делай тогда с этим свитером, что хочешь. Главное, стыдно. Надо было сразу отдать, легко, просто, улыбаясь, носи, мол, Лука, на добрую память, и оба были бы счастливы. А теперь выдумывай. А что скажешь? Лгать противно… Но голос Майолы прозвучал естественно, когда она, взмахнув небрежно свёртком, сказала:

— Свитер в химчистку отдавала.

Сказала и тут же спохватилась, выходит, прямо с аэродрома она бегала в химчистку… Глупость какая-то!

Но Лука не обратил на это внимания. Химчистка так химчистка.

— Ты просто не представляешь, как влюбились в тебя мои инвалиды и прежде всего мой отец, — сказал он. — Что-то в тебе есть такое очаровательное, что все влюбляются.

— Не все, — сказала Майола.

— Не вижу исключений.

— А я вижу.

— Тебе, конечно, лучше знать. Ведь я незнаком с твоими поклонниками…

Значит, Лука допускает, что рядом с Майолой может идти не он, а кто-то другой, и это не вызывает в его душе ни протеста, ни возмущения? Выходит, ему безразлично, кого полюбит Майола? Слёзы подступили к глазам, девушка украдкой вздохнула и отвернулась, чтобы Лука не заметил её обиды.

— Что с тобой? — Лука сразу почувствовал перемену в настроении Майолы. — Может, сядем в троллейбус? А то у тебя сегодня денёк не из лёгких: самолётом из Америки в Москву, самолётом сюда. Устала?

— Немного. Ничего, погуляем. Я соскучилась по Киеву.

Они прошли молча несколько кварталов, каждый думая о своём и, в общем, об одном и том же. Разговор с отцом припомнился Луке до последнего слова: «Эта молоденькая девушка любит тебя безоглядно… На край света пойдёт за тобой… Но ты не о себе думай, а о ней, главное, о ней… Смелым будь, ты мужчина… Но если она тебе безразлична, сойди с её дороги…»

Смешной и милый отец! Придумал сказку о любви и убеждён, что он самый мудрый на свете, всё понимает, всё знает. Вот она, Майола Саможук, спокойно шагает рядом и вовсе она не влюблена в Луку и не собирается бежать за ним на край света, да кстати говоря, и ему туда не к спеху, и в Киеве хорошо.

— Ты не представляешь, как это было прекрасно, когда вы бежали, — умышленно меняя тему разговора, сказал Лука. — Ничего лучше я не видел в своей жизни. Умирать буду, а тебя на этом финише вспомню и улыбнусь. Никогда не думал, что ты такая сильная.

Майола осторожно и благодарно дотронулась до его руки. Правда, эта сотая доля секунды, обеспечившая ей победу, будет вспоминаться всю жизнь.

— И знаешь, — продолжал Лука, — пока судьи разбирались с фотофинишем, я чуть было богу душу не отдал от волнения.

Значит, не всё равно ему, значит, думал, переживал!

— А я знала, — сказала девушка, — понимаешь, при таком напряжении я просто не могла не выиграть… На два сантиметра опередила, вот на столечко. — Майола показала мизинец. — Но какими они были трудными, эти два сантиметра.

— Телевизор — коварная вещь. Я его в рассрочку купил. Отцу тоже поставил…

— Где же ты столько денег взял?

— Заработал, не беспокойся. После смены в домоуправлении краны, двери, замки исправлял. И вообще, это не проблема. Так вот, оказывается, хитрая штука — телевизор, до тебя тысячи километров, а кажется, будто ты рядом, и очень хочется сказать тебе что-то очень хорошее, поздравить, обнять… поцеловать.

— Ты можешь сделать это и здесь, в Киеве.

— Я так и сделал. Ты забыла? В госпитале.

— А-а-а, правда, — невыразительно протянула Майола.

Бульвар Шевченко уже проплыл мимо них необычно нарядный: между зелёными факелами пирамидальных тополей ярко вспыхивали костры золотистых каштанов.