Эдуард Арбенов - Берлинское кольцо

— Достаточно для начала?

Легионер, сидевший у столика, нерешительно заметил:

— Здесь тридцать марок…

— По десяти, значит… — понял Саид и добавил еще денег.

— Тогда продолжим, — согласился «аист». — Ваш очередь, если не возражаете?

— Давай!

Он не плохо играл прежде, но карты давно уже не попадали к нему в руки и, приняв от шарфюрера первую, Саид почувствовал знакомое волнение. Нет, он не поддавался никогда азарту и не рисковал без нужды, теперь же должен был рисковать. Рисковать, потому что карты могли помочь в достижении цели, а могли и помешать.

«Нарочно поддаваться не буду, — решил он. — Игра должна казаться настоящей, чтобы не вызвать подозрения у шарфюрера».

Карта пошла удачно. И первая, и вторая, и третья…

— Достаточно, — сказал Саид.

«Аист» бросил на собственные колени четыре новеньких атласных листа. И проиграл. Сразу проиграл.

— Бывает, — успокоил противника Саид.

Прошел круг. «Аист» еще проиграл, а потом выиграл. Метать банк стал Саид. Он сразу предложил партнеру полную ставку — все, что лежало на столе, а там было пятьдесят марок. Тот отказался. Второй тоже. Саид надеялся на «аиста». Соблазн был велик, но смелости у шарфюрера не хватило.

— Только двадцать, — произнес он взволнованно.

— Двадцать так двадцать. Бери карту!

Прошел круг. Второй. Банк вернулся к шарфюреру. «Аист» перетасовал колоду и посмотрел вопросительно на лейтенанта.

— Сколько?

Саид заранее знал, что сказать, но для видимости помялся, изобразил отчаяние и бросил:

— На все!

На столе лежало девяносто марок. Легионеры замерли боязливо: унтерштурмфюрер мог сорвать банк — ему везло — и тогда отыграть свои двадцать-тридцать марок не удастся, деньги уплывут в карман лейтенанта. Что ему стоит сгрести эту кучу и исчезнуть в своем купе.

«Аист» уже потянул карту из колоды, на ходу потирая ее пальцами. Саид вдруг остановил его.

— А не выпить ли нам, друзья?

Легионеры переглянулись: никто не решался ответить на предложение офицера. Да и притом у них не было вина. Так понял смущение партнеров Саид.

— Откройте мое купе! Там внизу, в бауле, бутылка коньяку. Тащите сюда ее!

Двое, что не участвовали в игре, поспешили выполнить приказ. Сапоги их затопали по проходу.

— Через десять минут станция, — сказал Саид шарфюреру, едва только шаги легионеров стихли. — Последняя станция перед Монпелье.

Сказал не между прочим, как это делают скучающие пассажиры, раздумывая — сойти или нет на остановке, а нарочито подчеркнуто, напоминая о необходимом и даже неизбежном.

Пальцы «аиста» поглаживали по-прежнему вытянутую на четверть из колоды карту. При упоминании Монпелье рука вздрогнула и замерла.

— Больше остановки не будет, — предупредил Саид.

«Аист» не ответил. Руки преодолели оцепенение и начали бешено тасовать колоду, словно их кто-то торопил. За этим занятием шарфюрера и застали вернувшиеся с коньяком легионеры. Они были веселыми — не от вина, а от предчувствия удовольствия.

— Разливайте! — скомандовал Саид. — И по полной!

Выпили. «Аист» совсем стих. Уставился в окно — темное, закрытое наглухо шторой, и не произносил ни слова.

— Подождем станцию или будем играть? — спросил Саид.

Губы шарфюрера нехотя раздвинулись, и он буркнул зло:

— Играть.

«Не выйдет, значит, — понял Саид. — Струсил. Или передумал…»

— Дай карту!

Осторожно, словно боясь расстаться, «аист» протянул атласный лист.

— Еще!.. Еще!.. Еще!

Саид решил проиграть. И проиграл. Положил на стол девяносто марок, рядом с марками «аиста». Шарфюрер своими длинными руками стал сгребать деньги в кучу — все сто восемьдесят. Сгреб, но спрятать в карман постеснялся. Мешали завистливые глаза товарищей.

— Еще раз? — предложил Саид. И чтобы подтвердить свое намерение играть дальше, вынул бумажник, отсчитал двести марок и стопкой сложил с краю.

— На двести? — давясь воздухом, взволнованно спросил шарфюрер.

— Да, для ровного счета.

Рука «аиста» утонула за пазухой и стала там старательно шарить. Она натыкалась на что-то, что-то ощупывала, от чего-то отскакивала — от пакета, подумал Саид, — и, наконец, вытянула тридцать марок.

— Все, — вздохнул он.

— Значит, на двести десять? — подсчитал Саид.

— Нет, десять пусть останутся.

Поезд замедлил ход. Защелкали стыки рельс под колесами, загромыхали буфера.

— Разыграем до остановки, — предложил Саид. — А там пойдем пить…

Четыреста марок лежало в банке. Шарфюрер не мог оторваться от них и, конечно, согласился разыграть. Правда, минуту или две он колебался, страшась богатства, вдруг свалившегося на него, и близкой возможности его потерять тут же. Саид подтолкнул:

— Ну!

Рука потянула карту. Для унтерштурмфюрера. Потянула медленно, останавливаясь на каждом сантиметре. Пока все четыре вышли из колоды, минула, кажется, вечность. Саид остановил «аиста»:

— Теперь себе!

Рука еще медленнее потянулась к колоде. Почему-то «аист» подумал, что проиграет. И не ошибся. Перебор!

Все четыреста марок лежали на столе, но они уже не принадлежали «аисту». Широко открытыми глазами, полными отчаяния и боли, смотрел он на деньги. Смотрел, и бледность покрывала лицо его.

Поезд остановился.

— Последняя станция перед Монпелье, — напомнил Саид.

«Аист», кажется, не слышал ничего. Он все смотрел на деньги.

— Пошли пить. Здесь, наверное, есть винный погребок.

Легионеры засуетились, стали застегивать кители и надевать фуражки.

— А ты? — спросил Саид шарфюрера.

— Я не пойду.

«Не пойдешь. Ни сейчас, ни позже! — вспыхнул Саид. — Дотянешь до Альби. До своего хозяина… Ну что ж. Я хотел миром…»

— Бегите, ребята! Вот деньги. Если найдете коньяк, берите побольше. — Саид снял со стола пятьдесят марок и протянул легионерам. — Бегом, и без бутылок не возвращайтесь!

Солдаты кинулись на перрон.

Саид встал и закрыл дверь. Плотно закрыл.

— Значит, не сойдешь? — еще раз спросил он шарфюрера.

Только сейчас дошел до «аиста» смысл вопроса. Он поднял глаза и посмотрел удивленно на офицера.

— Нет!

— Струсил?

— Я не понимаю вас, господин лейтенант…

— Не понимаешь? — Саид рывком выхватил из кармана пистолет и направил ствол в лицо шарфюрера. — Подлец! Продался врагу. С самого Берлина мы следим за тобой. Со второго километра. Второй километр, надеюсь, ты помнишь. И Саида Исламбека тоже?

«Аист» поднял руки, хотя никто этого не требовал от него.

— Господин унтерштурмфюрер! Господин унтерштурмфюрер!..

— Где листовки?

— У меня нет их!

— Врешь, негодяй! Живо раздевайся! Китель сюда, а сам лицом к стене. И руки! Руки выше…

Саид помнил борт кителя, на котором споткнулся «аист», отыскивая деньги. Левый борт. Держа в одной руке пистолет, другой Саид стал проверять карманы, выбрасывая из них деньги, листки бумаги, открытки с изображением девиц в самых непристойных позах. В карманах пакета не оказалось. Но что-то упругое давило на руку под подкладкой. Это была адская работа — одной рукой разрывать шов. Быстро разрывать — поезд стоял на станции всего пятнадцать минут. Пришлось вцепиться в ткань зубами. Она рвалась с треском и при каждом звуке «аист» вздрагивал, словно треск этот хлестал его по лицу.