Сергей Голицын - Записки беспогонника

Мы катили за 4 километра в Любеч, в штаб 1-й роты. Там нас ждал их комсостав, а также представители штаба нашего ВСО капитан Даркшевич и Виктор Подозеров и, наконец, сам преподаватель капитан Дементьев.

Комсостав 3-й роты, ввиду отдаленности расположения, ходил заниматься пешком в другую сторону за 5 км в штаб 73-го ВСО. Поскольку у них аттестатов не было, их там даже чаем не поили.

Минут 40 мы сидели за столами и записывали все те премудрости, о каких наставлял нас шагавший взад и вперед капитан Дементьев. Мы задавали вопросы, он обстоятельно отвечал. С течением времени он начинал останавливаться, прислушиваться к подозрительной беготне в соседней комнате, к сдавленному женскому смеху, к звону тарелок и стаканов.

Во время одной из таких пауз капитан Пылаев потихоньку развертывал одеяло с того длинного, спрятанного на его коленях предмета… И вдруг раздавался мелодичный аккорд по струнам гитары.

— Товарищи, не пора ли кончать? — говорил командир 1-й роты капитан Чернокожин.

Тут двери широко открывались и нам представлялся стол под вышитой скатертью, на столе всевозможные яства, между тарелками лиловые бутылки, а за бутылками пряталось несколько любеческих красавиц, намазанных, накрашенных и, надо признаться, весьма противного и затасканного вида.

Часам к 2 ночи нас кое-как усаживали в кузов, и мы возвращались к себе в Коробки.

Иногда эти занятия происходили и у нас. Тут помещение было тесное, но зато отсутствовали противные бабы, а самое главное — качеством и обилием угощений мы, безусловно, стояли впереди.

В день занятий еще с утра на кухню к Ольге Семеновне назначались девчата-помощницы Даша и Наташа. Сама шеф-повар старалась щегольнуть своим блестящим кулинарным искусством, впрочем, и было из чего щегольнуть — мука крупчатка, куры, яйца, сало, сливочное масло, сметана — чего-чего только не приносилось из кладовой.

Откуда же все это доставалось? И кто за все за это платил?

Пиршества эти никому не стоили ни копейки. В 1-й роте как происходило дело — не знаю. А у нас 22 человека бойцов, из них 16 плотников во главе с командиром отделения Кольцовым, три сапожника, два портных, один жестянщик жили по деревням километров за 8–12: они рубили там скотные дворы для колхозов, хаты и клуни для крестьян, чинили обувь, шили одежду за картошку, за мясо, за масло, за самогон, за кур. Особо доверенное лицо капитана Пылаева — Митя Зимодра ежедневно уезжал на подводе в эти деревни, находил работу, рядился, торговался и привозил к вечеру целый воз картошки, а часто тушу овцы или телки и, разумеется, самогон. При его квартире была особая кладовка-шкаф, где хранился неистощимый запас этой жидкости.

Полуофициальные так называемые децзаготовки для улучшения солдатского стола организовывались во всех воинских частях, кроме стоявших на передовой, да, наверное, и в тех частях тоже посылали время от времени солдат в тыл. Точнее, начальство смотрело на децзаготовки сквозь пальцы.

О децзаготовках бумажки не писались, так же как не говорилось — кто и сколько трофеев приволок с войны. Потому все такое выпало из поля зрения историков войны. По идее децзаготовки были нужны и полезны для обеих сторон: и для армии, и для крестьян. Плохо было другое, что лишь 50 % всех доставляемых продуктов шло непосредственно в солдатский котел.

Однако возвращаюсь к майору Сопронюку.

Слухи о том, что занятия по фортификации идут не совсем по утвержденной программе, какими-то путями дошли до нашего замполита. Однажды у нас в столовке в Коробках, на третьем часу занятий, в самогонном и табачном чаду, капитан Дементьев и Даркшевич, распевая совершенно невозможные частушки, пустились в пляс.

И вдруг, подобно жандарму в последней сцене «Ревизора», на пороге предстал майор Сопронюк.

Немая сцена длилась минут пять. Потом замполит молча проследовал к столу, заваленному куриными огрызками, окурками, заставленному бутылками, щелкнул портсигаром и прикурил папиросу об лампу-молнию.

— Собственно, занятия уже кончились, — заикаясь промолвил капитан Даркшевич, — и мы решили немного поразмяться.

— А я ехал на санках из 3-й роты, зашел на огонек погреться. Ну, до свидания, товарищи. — С этими словами майор Сопронюк вышел.

Попробовали мы было посмеяться, попеть — как-то не клеилось. Гости встали и уехали.

Впоследствии майор Сопронюк вызывал по очереди наших четырех капитанов и накачивал их. Наши занятия с того дня прекратились. Капитан Дементьев уехал в штаб УВПС-25, а затем перевелся в Москву. Знаю, что впоследствии по его инициативе и нам пришла бумажка о переводе меня, как москвича и как расторопного и усердного работника, в Главное военно-инженерное управление (ГВИУ), но начальство УВПС втайне от меня ответило, что я им очень нужен.

Численный состав наших рот в то время был невелик, так как свыше 50 % бойцов находились в отлучке.

Я уже упоминал, что при немцах местное население на Черниговщине сняло за три года три урожая. Немцы брали, когда скрыть было невозможно, а если находился способ скрыть, то крестьяне легко обманывали тупоголовых оккупантов. Немцы писали строжайшие приказы. А когда дело доходило до того, как практически взять хлеб, то старосты им показывали многочисленные скирды с не обмолоченным хлебом и доказывали, что молотить некому, ведь остались одни старики, бабы да дети. Так у крестьян сохранился весь урожай хлеба за три года.

Когда наши войска освободили Черниговщину и военные хозяйственники увидели побуревшие скирды, где в середке сбереглась золотая пшеница, то они сказали:

— Э, нет, нас не проведешь!

И тогда вспомнили о существовании наших доблестных УВПС и был издан приказ по 1-му Белорусскому фронту: «Достать пшеницу!» Начальник тыла фронта генерал Антипенко упоминает об этом приказе в своих воспоминаниях, напечатанных в «Новом мире».

Каждому ВСО дали определенный район и сельсоветы. От 74-го ВСО командовал Тимошков, в число его помощников попал из нашей роты Миша Толстов. Бойцов размещали по хатам по 2–3 человека. И они буквально выколачивали пшеницу цепами. Выколотив в одной деревне, переходили в следующую и т. д. Половина хлеба оставалась хозяевам, половина шла армии. Хлеба заготовили столько, что одно только наше 74-е ВСО обеспечило пшеницей на всю зиму всю 62-ю армию. Тогда на Черниговщине много сохранилось ветряных мельниц, и на них, опять-таки наши бойцы, круглосуточно мололи зерно.

Впоследствии все, кто там был, с восторгом вспоминали о том бесподобном времени, когда они купались в молоке и в самогонке, по несколько раз женились и т. д.

Но к середине декабря молотьба закончилась и наши бойцы стали возвращаться в свои роты.

Это как раз совпало с окончанием срока мандата о мобилизации на оборонительные работы местного населения. Одновременно к нам явились новобранцы из той же Черниговщины, признанные «годными к нестроевой службе».