Мкртич Саркисян - Сержант Каро

— Офицеров прикладами! Не стрелять! Добивать, как собак!

Офицер нажимает курок. Напрасно. Он со страхом смотрит на приближающихся солдат. Ему не больше двадцати двух. Голова его не покрыта, кудрявые волосы падают на высокий лоб. Красив, проклятый, ничего не скажешь. Револьвер падает, и он отворачивается к стене. Трудно встречать смерть с открытыми глазами. И я отворачиваюсь, чтобы не видеть его мучений. Раздается сухой треск. Когда я снова смотрю на него, офицер уже на земле с проломленным черепом.

Подходит ротный командир Попов.

— У вас мягкое сердце. С таким сердцем вам с ними не справиться. — Он смотрит на мертвого офицера и качает головой. — Красив, сукин сын… — Попов умолкает и больше не смотрит на убитого. — Пойдем, — глухим голосом обращается он ко мне.

Наступление продолжается.

… По небольшой площади разрушенного города тяжело двигается отряд пленных. Впереди шагает командир фашистского полка. Во взгляде презрение, походка парадная.

Его вид раздражает ребят, провожающих офицера крепкой руганью. Внезапно офицер бросается к разбитому танку и как драчливый бык ударяется головой о сталь машины. Безжизненное тело медленно сползает к ногам растерянных солдат. Каменное молчание.

Надо мной раздается глухой взрыв. Я бросаюсь в окоп, а через мгновение взрывается граната. Никто не пострадал, но Сергей испугался за меня.

— Товарищ лейтенант!.. — кричит он рядом, не замечая меня.

— Успокойся, — говорю я.

Недалеко от окопа лежит толстомордый офицер и собирается бросить вторую гранату. Я нажимаю курок автомата, раздается короткая очередь.

— Вот так, — радуется Сергей.

Я начинаю сражаться…

Из-за изгороди летит камень. Я бегу в сад. Лилит стоит на стене.

— Зачем ты бросила камень?

— Хорошо сделала… Бросила, чтобы ты вышел.

— Что тебе надо?

— Помоги спуститься, хочу нарвать роз…

Обняв ее, спускаю со стены. В моих руках ее тонкий стан, прикосновение ее груди волнует.

— Лилит, милая…

— Что?

У меня захватывает дыхание, и я молчу.

— Пойдем, нарви мне роз, а то «милая»… — насмешливо тянет она.

Я прохожу вперед.

Лилит приехала из Тбилиси. Летом их семья снимает дачу у наших соседей.

В этом году Лилит как-то сразу выросла и вошла в мои бессонные ночи и беспокойные дни.

Сегодня она не хочет уходить из нашего сада. Она тащит меня за кусты сирени. Я молча повинуюсь. Трава мягкая и теплая. Я обнимаю Лилит.

— Ты ведь любишь меня, да? — шепотом спрашивает она.

Вместо ответа я целую ее, обезумевший от счастья, лицо, губы, плечи…

Не знаю, как долго остаемся мы с ней под охраной сиреневого куста, но вот из соседнего сада доносится голос ее матери:

— Ли-лит!..

Лилит отряхивает платье, приводит в порядок растрепанные волосы и собирает помятые розы.

— Пострадали бедные наши розы, — с сожалением говорит она.

— Розы счастливы, — добавляю я.

— Ли-лит!.. — беспокоится мать.

Глаза Лилит подернуты туманом.

— Через три дня мы уезжаем, — грустно шепчет она.

— Опустеют и наш сад и мое сердце, — так же тихо добавляю я.

— Лилит!.. — голос матери звучит строже.

— Иду, мама! — звенит серебром голос Лилит. — Помоги подняться…

Я поддерживаю ее, и она легко взбирается на стену.

Бабушка моя входит в сад и останавливается, как ужаленная.

— Ослепни я на этом месте! Негодник! Что ты обнимаешь эту шалую девчонку? — И потом к ней: — Чтоб ты сдохла, бесстыжая!..

Лилит бросается вниз. Со стены срывается камень и падает прямо на меня… Бум!..

Бум!.. С ужасающим грохотом рвется на краю окопа снаряд, осыпая нас комьями холодной, заснеженной земли. Я не спал, но снова пережил этот далекий, невозвратный сон…

Солдаты беседуют.

— А я все вижу во сне нашу соседку Нюрку, — словно продолжая мой сон, рассказывает туляк Коля Черняков. — И всегда в белом наряде. Летим с ней на тройке по лесу, и снег падает на нас с деревьев, как цветы. Колокольчики звенят… Нюрка улыбается мне и молчит. А тройка все летит, выезжает в поле… и вдруг пропасть как проглотит ее раскрытой пастью!.. Сани взрываются, и я просыпаюсь от грохота…

— Если человек каждый день на свадьбе, ясно, она ему и сниться будет, — с горечью замечает худощавый юноша.

— Таковы, браток, наши солдатские сны. То бомба взрывается над головой, то приказ…

— Товарищ лейтенант, к командиру батальона! — докладывает связной.

Лилит окончательно исчезает. Капитан Васильев с трубкой в руке ждет меня.

— Товарищ дорогой, — четко выговаривая каждое слово, говорит капитан. — Ночью ваш взвод должен раздобыть «языка». Будьте осторожны, берегите ребят и себя. Ну, желаю успеха…

Вчера ночью… Это была странная, необычная ночь, по крайней мере для меня. Короткий день тянулся долго. «Раздобыть «языка»… Ребята моего взвода выслушали это с каменным молчанием. Связной Сергей говорит, что ничего не может быть труднее. Немцы чересчур бдительны, и бывали случаи, когда целые взводы попадали под неприятельский огонь и были истреблены в несколько секунд.

— Осветят ракетой… Иди тогда и утащи живого фрица…

Молчание ребят действует на меня угнетающе.

— Ребята взгрустнули, ясно, трудно, товарищ лейтенант. Пусть немного сами себя подготовят…

«Сами себя» подготовят в лексиконе Сергея значит подготовиться мысленно к тяжелому испытанию.

День тянется нестерпимо долго. Мороз кусает, как собака. Холод для меня страшнее бомбы. Он коварен и вероломен: бросается на человека и щиплет ему лицо, руки и ноги, потом бесшумно отступает и… пропал. Ноги и руки начинают гореть, тело приятно немеет. Вот тут-то холод и уносит свою жертву.

Ночь перевалила за половину. Взвод медленно продвигается вперед. Трескучий мороз. Ребята ползут так тихо, словно не двигаются. Сердце бьется гулко, как колокол в пустынном поле. Секунды текут с медлительностью часов.

И вдруг… Глухой стук, и больше ничего. Немного погодя шуршат замерзшие кусты, ко мне ползет Сергей.

— Уже…

Вблизи слышится чиркание, и поле освещается ослепительным светом ракеты. Мы застываем. Вокруг темнеет, и начинает стучать пулемет крупного калибра. Привычное ухо сразу чувствует, что пулеметчик стреляет бесцельно, между прочим, чтобы заявить о своем существовании. Нас не заметили.

Но нет, кто-то из нас ранен, раздается короткий стон и снова замирает. Сергей ползет обратно.

— Заткните рот платком, заставьте замолчать, — шепчет он.

Раненому плохо, он не может молчать.

— Спросите командира, как быть? — доносится до меня быстрый шепот.

— Что делать? — тревожно спрашивает Сергей.

— Надо спешить, спешить… Быстрее!

… На рассвете, разбитые и усталые, вваливаемся в окопы. Ребята сияют от удовольствия.