Алексей Ростовцев - Ушел в сторону моря

– За что ты любишь меня? – спросила Джин. – За красивое лицо?

– Разве мужчина знает, за что он любит женщину? Одно скажу: мужчина любит всю женщину, а не что-либо одно в ней.

Тут Климович вспомнил Верку и, содрогнувшись от отвращения, добавил:

– И ненавидит тоже всю!

– Всю?!

– Да, всю! Это значит, что когда ты станешь моей женой, я буду целовать тебя всю.

Джин засмущалась, быстро собрала свои вещи и ушла, однако вскоре вернулась с термосом и пластмассовой бутербродницей. У Климовича появился аппетит. Он с наслаждением выпил горячего кофе, поел.

– В Сеуле я сделаю тебе свадебный подарок, – сказала Джин.

– Я люблю получать подарки.

– Это серьезно, Юджин. Слушай меня внимательно: через несколько дней после той трагедии волны вынесли на берег Хоккайдо близ Вакканая обломки «Джамбо» и остатки оперения ракеты «воздух-воздух» с американской маркировкой. Примчались репортеры, сделали массу снимков, был составлен даже официальный пресс-релиз, но очень скоро все это конфисковала японская служба безопасности. Тем не менее, брат добыл один экземпляр пресс-релиза. Он есть у меня.

– Какая же ты бессовестная, Джин! Почему ты только сегодня сообщаешь мне об этом?

– Скажи я о пресс-релизе раньше, ты бы не вел бы поиск с таким энтузиазмом. Ведь главным для тебя было убедиться в собственной невиновности.

– Оказывается, ты хитрющая баба, Джин!

– И еще я артистка.

– Это ты уже продемонстрировала в Токио.

– Нет, я в самом деле артистка. У нас в университете был кружок современной драмы. Мне давали там главные роли.

– Кого же ты играла?

– Красивых и умных женщин, например, Нину в русской «Чайке». В Японии Чехов очень популярен. Мне помогала тетушка Сатико, та, что нарядила меня старухой.

– Какую еще информацию ты намерена обрушить на голову тяжело больного человека?

– На сегодня достаточно.

– А теперь послушай, что я тебе скажу. Все вы думаете, что провели беднягу Юджина. На самом деле Юджин провел вас всех. Да еще на другой день после знакомства с тобой меня осенило: раз первая моя ракета попала ему под хвост, значит, я сбил не пассажира. У меня были ракеты теплового наведения. Они бьют туда, где горячо. Нарушитель вел огонь из кормовых пушек и схлопотал по этим пушкам.

– Так ты все это время валял дурака?

– В общем-то да. Я не раскололся, потому что хотел быть с тобой. И кроме того, я знал, что тебе грозит опасность. Без охраны ты пропала бы… Можно поцеловать тебя, Джин?

– Обойдешься. Всякому овощу свое время.

Она убежала. Пришел Тучков справиться о здоровье. Узнав, что Климович и Джин решили пожениться, ничуть не удивился. Зевнул даже, заявив, что события развиваются в правильном ключе, но к пресс-релизу проявил повышенный интерес и тут же стал договариваться о встрече в Сеуле:

– Там есть дворец Кенбоккун, при дворце парк, в парке монастырь Кенчхонса. Джин тебе его покажет. Не в монастыре, конечно, а около него. День встречи – 13 октября, время – 14–00.

– Давай 12-ого, – предложил Климович.

– Чудак ты, – сказал Тучков. – Композитор Рихард Вагнер давно сделал число тринадцать счастливым. Он родился в 1813 году, в его имени и фамилии, если написать их по-немецки, тринадцать букв, в тринадцать лет он бросил школу, написал тринадцать опер, любил тринадцать женщин и умер 13-ого февраля.

– Вот видишь, все-таки умер 13-ого.

– Ладно! Будь по-твоему. Встретимся 12-ого. Схему места встречи получишь во Владивостоке. Дай-ка мне брелок! Вот те на! Женя, зачем же ты оторвал собаке хвост?

Они расхохотались. Сергей вынул из брелка закладку и вернул его Климовичу…

Во Владивостоке Климович сошел на берег совершенно здоровым. За баксы он снял в гостинице два номера – для себя и Джин. Сергей заглянул к нему на несколько минут, чтобы оговорить условия встречи в Сеуле и проститься. Он спешил в Москву. Климович вручил ему письмо для Михаила, в котором сообщал о предстоящей женитьбе, а также просил брата до своего возвращения вести дела «зверинца» и ежемесячно переводить в Сеул некоторую часть чистой прибыли. Кроме того, передал подарок Ивану Худобину – набор кистей и бутылку саке. Они обнялись.

– Удачи! – сказал Тучков.

– Бывай! – ответил Климович.

После обеда они с Джин пошли в ЗАГС. Джин, собственно, не понимала, куда ее ведут. Климович объяснил ей, что она, дескать, иностранка и надо сделать кое-какие отметки в паспорте. Усадив Джин в очередь, он спросил, где тут самый главный, ответственный за любовь, и ввалился в указанный кабинет без доклада. Выслушав его, служитель Гименея в ужасе замахал на просителя руками.

– Брак с гражданкой Южной Кореи! Волокитнейшее дело!

– Любовь не ведает преград! – сказал Климович и пошелестел под носом чиновника пачкой «зеленых».

Через пятнадцать минут он с радостным воплем «Взятка – двигатель прогресса!» выскочил в коридор и вручил Джин новенькое свидетельство о браке.

– Теперь мы муж и жена!

Наморщив нос, она повертела в руках пахнущие типографской краской корочки и вернула документ Климовичу.

– Это не филькина грамота! – обиделся он.

– Кто такой Филька? – поинтересовалась она.

– Должностное лицо, не имеющее право подписи. А здесь даже печать стоит.

– Все равно я хочу обвенчаться в корейской церкви.

– Черт с тобой! Но учти, это в последний раз ты катаешься на мне верхом!

Джин иронически усмехнулась. Они вышли на улицу. У витрины большого магазина собралась толпа.

– Посмотрим, что там, – предложила Джин.

В глубине витрины стоял работающий телевизор. Танки садили из пушек по беломраморному дворцу с российским флагом на башне. Из окон здания валил жирный черный дым.

– Что это, Юджин?!

В ее голосе звучал ужас.

– Это расстреливают наш парламент.

– Я не думала, что такое возможно в Европе.

– Ну какая мы Европа, Джин? Мы дикий задворок континентальной Азии.

– Почему это случилось?

– Пойми, Джин, у нас происходит передел собственности. В такие исторические мгновенья в людях пробуждаются самые зверские инстинкты. Я это по себе знаю. В такие мгновенья любой сумасшедший дом – тихая обитель в сравнении с обществом так называемых нормальных людей. Кстати, о сумасшедшем доме. Было у нас на Кавказе большое цветущее село Чермет. Жили в нем люди разных национальностей. И вот в одну прекрасную ночь они, распаленные главарями мафиозных кланов, вооружились чем попало и поперли друг на друга. Село разорили и сожгли, народу положили тьму. Осталось посреди пепелища одно нетронутое здание – сумасшедший дом. В ночь резни его обитатели, тоже люди разных национальностей, объединившись, отстояли свой дом, защитили его от взбесившейся толпы нормальных психически полноценных безумцев. Все это видел глазами мой друг, художник Иван Худобин.