Алексей Кирносов - Ни дня без победы! Повесть о маршале Говорове

— Помнишь, ты мне рассказывал о своём учителе в реальном?

— Лазарев? Хороший человек был Александр Иванович, — сказал Говоров с грустью. — Писали мне, умер от тифа.

— Может, и от тифа… — произнёс Будилович. — Слабоват был духом для революционной эпохи, мягкотел… Однако учил тебя правильно: ни дня без победы. Я за тобой наблюдал, хорошо ли исполняешь его завет.

— Ну, и?.. — Говоров внимательно посмотрел на своего командира.

— Видел, что поблажек себе не даёшь, лёгких путей не выискиваешь. Всегда думаешь о цели жизни в большом смысле. А теперь удивляюсь: Говоров решил отступить на исходные позиции.

— Надо же мне учиться, — сказал Говоров. — Я о кораблестроении с двенадцати лет мечтал.

— Жизненный путь привёл тебя в армию, ты стал командиром. Тебе доверяют, на тебя надеются, тебя награждают. Твой орден стоит подороже некоторых дипломов. Тебя здесь, в армии, вырастили, Леонид Александрович. Воевать и командовать тебя научили, умение твоё не с неба свалилось.

— Это я всегда осознаю, — откликнулся Говоров. — И всегда благодарен вам за науку. Вы мне в армии такой же учитель, каким в реальном был Лазарев.

— Весьма признателен, что сознаёшь… Тогда позволь спросить от лица учителей твоих: в то время, когда каждый грамотный и опытный человек в России на счету, можешь ли ты выбрасывать свои знания и опыт, снова становиться неучем и начинать сначала, потеряв пять лет?

Леонид Александрович смотрел на чёрный пароход и думал о том, что в кораблестроительном можно было бы рисовать вдоволь… Так тянет рисовать, а времени на это всегда не хватает.

— Ты уйдёшь в запас из-за желания строить корабли, — стал размышлять вслух Будилович. — Другой командир уйдёт по семейным обстоятельствам, комбат Жилейкин уйдёт по тому и другому вместе, пятый и шестой ещё по каким-то причинам. Кто же будет учить вновь прибывших служить солдат? Вы унесёте с собой из армии опыт, умение, сноровку, знания — всё, что новое офицерское сословие приобрело в тяжёлых боях, большой кровью и лишениями. Или ты думаешь, что войны закончились навсегда и никому не взбредёт в голову нападать на Советскую Россию?

— Уж чего другого, а войн на мой век хватит, — горько усмехнулся Говоров. — Враги не добиты, они не надолго утихомирились.

— Всё понимаешь… Армия стала твоим домом. В Елабуге дома уже нет, — напомнил Будилович, — родители умерли, вечная им память…

Оба помолчали.

— Братья живут здесь, при части, — продолжал Будилович. — В армии и для них найдётся дом, работа.

— Дело не в этом, — повернулся Леонид Александрович к Будиловичу. — Дом у меня и в детстве был казённый… Дело в том, что строить корабли очень хочется.

— Скажи, а тебе сегодня в обед хотелось купаться?

— Ужасно! — засмеялся Леонид. — Сижу, обливаюсь потом, у меня в комнате рак без огня сварится, и все мечты о море!

— А ты что делал?

— С Жилейкиным бином Ньютона разбирал.

— Так скажи, чего тебе больше хотелось: купаться или учить Жилейкина?

— Пожалуй, второго, — засмеялся Говоров.

— Как ты понимаешь слово «призвание»?

Подумав, Леонид Александрович сказал:

— Обладать призванием к какому-нибудь делу — это значит выполнять его охотно, не думая об утомлении, и с желанием приложить к делу все свои природные способности. И в то же время верить, что ты можешь достигнуть в деле крупных успехов.

— Удивительно верное определение, — похвалил Будилович. — Именно так ты и относился всегда к службе.

— А как быть с кораблями?

— Кто знает, какие бы ты ещё построил корабли…

— Отличные!

— Это шашкой на воде писано в бурную погоду. Вот стреляешь ты отлично, никто не будет спорить. И к артиллерии у тебя, Леонид Александрович, призвание, которое ты сам не желаешь осознать.

— Да всё я уже осознал, Василий Арсеньевич, — сказал Говоров. — Мечты о кораблях жалко!.. Но — быть по сему. Остаюсь в Красной Армии. Артиллерию я полюбил. В ней — сила войска! И хватит раздваиваться. Корабли построят другие.

— Вот и правильно… — Будилович обхватил железной кистью тоже не слабые пальцы Говорова. — Ты умеешь одерживать победы не только над врагом, но и над собой. Индийские мудрецы говаривали: легче победить тысячи тысяч в битве, чем одержать победу над самим собой.

— Слышал эту мудрость от Лазарева, — сказал Говоров. — Да и на собственном опыте проверил.

— Сейчас мы будем соединять артиллерийские дивизионы в полки, — сообщил Будилович. — Я рекомендовал тебя заместителем командира полка. Думаю, справишься, хоть тебе всего двадцать пять лет.

— Всего? — засмеялся Говоров. — Мне уже двадцать пять лет.

— Тогда пора ведь и жениться? — искоса глянул на него Будилович. — Не гоже быть человеку едину, говаривали наши деды.

Загар стал ещё темнее на щеках будущего заместителя командира полка, выдавая до сих пор не искоренённый недостаток, «выражающийся в застенчивости». Будилович напомнил о том, что каждый раз, встречая в компании или на улице одну девушку по имени Лида, Леонид Говоров задумывался об этих словах: «не гоже быть человеку едину». Но застенчивость подводила его. Как подбить танк в бою, он знал, а как сделать, чтобы девушка, к которой устремлён чувствами и мыслью, обратила внимание и поняла, что никто и никогда не полюбит её сильнее, — этого Леонид Говоров не знал…

— Сие не только от возраста зависит, — пробормотал он.

Через день был объявлен приказ о назначении Говорова

заместителем командира артиллерийского полка.

Весной Одесса чудо как прекрасна. Сказать, что она восхитительна, этого мало. Вообще словами одесскую весну не описать, и поэтому не станем тратить время на попытки.

В начале апреля, в один из солнечных и уже по-настоящему тёплых дней, Леонид Александрович Говоров вышел из штаба военного округа и, не имея сегодня больше дел и обязанностей, пошёл в сторону Приморского бульвара. В штабе ему сказали, что решается вопрос о назначении его командиром полка. Леонид Александрович радовался, что похвалили его работу, радовался весне, солнцу и с удовольствием вдыхал вкусный, пахнущий морем и цветами воздух.

Наверное, подумал он, что-то удивительное, прекрасное и непредвиденное произошло в моей жизни, только я об этом ещё не знаю. Ладно, посмотрим… Тут, пересекая улицу, он увидел Лиду и замер на мгновение, очень желая окликнуть девушку, но не находя достаточной решимости.

Требовательно звякнул трамвайный звонок, и Леонид Александрович, отскочив от надвигающегося вагона, потерял девушку из виду. Лида исчезла в толпе, а он пошёл дальше, ругая собственную робость и некстати подвернувшийся трамвай. Предчувствия показались вздорными и обманными, как и всё такое, не вычисленное наукой. Однако прочная радость не желала покидать его сердце, и Леонид Александрович объяснил это себе тем, что он хоть увидел Лиду…