Георгий Жуков - Один МИГ из тысячи

Отчаянным движением Покрышкин сунул вперед ногу, поворачивая самолет от дороги. Под крылом мелькнул бугор, за ним речка, за речкой — лес. «МИГ» скользнул по макушкам деревьев. Покрышкин с силой уперся в приборную доску, зажмурился и втянул голову в плечи. Послышался треск, самолет мотнуло в сторону, он накренился и тяжело упал на землю. Оглушенный, ослепленный, задыхающийся от бензиновых и масляных паров, Покрышкин кое-как отстегнул ремни и выбрался на землю.

Прислушался. Издалека доносились крики немецких солдат. Протер глаза, осмотрелся. От самолета осталась груда лома: хвост от удара отлетел, центроплан изуродован, мотор разбит. Как быть? Стреляться? Рано! Надо попытаться уйти: гитлеровцам как-никак понадобится время, чтобы переправиться через реку, которую он так удачно проскочил. И Покрышкин, не задумываясь, бросился бежать на запад. Расчет был прост: фашисты обязательно будут искать его в восточном направлении, надо запутать следы.

Лес скоро кончился. От опушки начиналось широкое поле ржи. Вдали белел хуторок. Покрышкин нырнул в рожь и притаился. Вокруг было тихо. Только вдали гремела канонада. Фронт передвигался на восток, и надо было быстрее поворачивать туда — иначе застрянешь здесь, в тылу у немцев.

Лежа в траве, он нащупал в кармане пять ирисок «кола» и с благодарностью вспомнил заботливого Доктора, который чуть не насильно всунул их ему на старте. «Пригодятся!» — сказал доктор. И в самом Деле пригодились. Покрышкин осторожно отломил ириску и съел, а остальные разделил поровну — по паре на день.

Теперь надо было определить, где он находится. На горизонте зарево. Вынув часы, Покрышкин припомнил школьное правило восстановления ориентировки без компаса, произвел несложный расчет и пришел к заключению, что зарево на юго-востоке, километрах в семидесяти. Скорее всего, это горит Кишинев... Развернув карту, Покрышкин наметил примерный маршрут и пошел на восток, избегая дорог и тропинок.

Он шагал, не отдыхая, весь день и всю ночь, по оврагам, полям, виноградникам, обходя хутора и села. На душе было тяжело: судя по всему, немцы стремительно расширяли прорыв. Конечно, на рубеже Днестра их должны задержать. Но удастся ли опередить немцев?..

Зарево над Кишиневом разрасталось. Издалека слышался рев танковых моторов, фыркали автомобили, скрипели колеса повозок, ржали кони. Покрышкин все шел и шел на восток.

И тут случилась беда: задремав на ходу, Саша оступился, свалился в глубокий ров, и боль пронзила все тело: растянулся коленный сустав. Стиснув зубы, пересиливая себя, встал и начал карабкаться из рва. Испарина покрыла лоб, когда удалось, наконец, вылезти из западни. Шатаясь, Покрышкин сделал еще несколько шагов и тяжело рухнул в пыль, Кусая губы, чтоб не закричать от боли, отполз в сторону, лег среди лоз виноградника и... сразу же забылся тяжелым сном: нечеловеческая усталость сморила его.

Проснулся Покрышкин от чьего-то внимательного взгляда. Он схватился за пистолет, попытался вскочить на ноги, но не смог: колено распухло, и нога перестала повиноваться. Над Сашей стоял бедно одетый молдаванин и держал за повод коня.

— Свой, свой! — сказал он успокаивающе.

Покрышкин опустил пистолет,

— Где немцы?

— Слыхать, близко. Разведка проскочила к железной дороге.

— Подвези в сельсовет!

Крестьянин, подумав, вздохнул, кивнул головой и подсадил его. Морщась от боли, Саша уселся на неоседланного коня. Молдаванин, опасливо оглядываясь, повел лошадь под уздцы. Покрышкин держал в руке пистолет, приготовившись подороже продать свою жизнь, если попадется в западню.

Сельсовет был пуст. На полу валялись обрывки бумаг. Крестьяне, не успевшие покинуть село, сокрушенно глядели на изувеченного летчика. Принесли яиц, творогу, хлеба. Пока Саша ел, молдаване о чем-то совещались. Потом высокий старик подошел к Саше и сказал по-русски:

— Останешься? Будем лечить.

Саша мотнул головой.

— Дайте мне повозку.

Молдаване опять посовещались. Саша с тревогой прислушивался к незнакомой речи. Они о чем- то спорили. Старик снова подошел к Покрышкину:

— Как хочешь. Твое слово — закон. Но имей в виду: рискуешь головой...

К хате подъехала, громыхая, телега. Крестьяне осторожно положили Покрышкина, укрыли его сеном, и старик, усевшись сбоку, хлестнул сытых коней.

— Куда ехать? — спросил он вполголоса, выехав за село.

— Давай к железной дороге! Только проселками.

Уже в сумерках старик остановил телегу у полустанка. Все здесь было мертво. Водокачка лежала в руинах. Скрученные взрывом рельсы спутались причудливыми узлами. Горький запах свежего пепла витал над остовом сгоревшего вокзала. Нигде ни души. С севера доносился грохот орудий. Над Кишиневом все еще стояло зарево.

— Поедем на юг, — сказал Покрышкин, — там должно быть спокойнее...

На дороге старик окликнул прохожего — босой подросток в длинных белых штанах шел, волоча за собой длинный веревочный бич. Перебросившись с ним несколькими фразами, старик сказал Покрышкину:

— Пастух... Угонял совхозное стадо... Говорит, слышал, как на Белградской ветке гудел паровоз.

— А ну, давай туда во весь дух!

Возница хлестнул коней. Покрышкин, высвободившись из-под охапки сена, тревожно всматривался в ночь. Что там, впереди?.. Конечно, в Бессарабии нет сейчас сплошной линии фронта. Немцы движутся вдоль основных магистралей, стремясь быстрее выйти к Днестру. Самые жаркие бои сейчас на северном участке фронта. Конечно, и здесь можно наскочить на немецкие танки. Ну что же, кто не рискует, тот не выигрывает...

Была глубокая ночь, когда из мрака метнулись две фигуры в плащ-палатках, схватили лошадей под уздцы, и кто-то зло и ожесточенно выругался длинным витиеватым ругательством. И сразу у Покрышкина отлегло от сердца: свои! Это был отряд наших частей, прикрывавших подступы к переправе на Тираспольском направлении.

Накормив возницу, пехотинцы отпустили его домой, а Покрышкина отправили в Бендеры. Оттуда он добрался до Тирасполя. Опухоль на ноге немного спала, и Саша снова мог ходить, хотя и прихрамывал. После пережитого самые простые, вчера еще такие привычные вещи казались необыкновенными. Можно было зайти в парикмахерскую и побриться. Можно было просто пройтись по тихой чистой улице, посмотреть на мирных прохожих в штатской одежде, можно было купить конфет, поглядеть на воробьев, скачущих по мостовой.

Хотя война уже была близка к Тирасполю, дыхание ее в городе ощущалось еще слабо. Здесь можно было бы отдохнуть, но Саша торопился в полк. Только как туда добраться? Выручил случай: он встретил на улице знакомого летчика и узнал у него, что в Тирасполе находится командующий авиацией армии.

Явившись к командующему, Покрышкин рассказал свою историю. Настойчивый летчик приглянулся генералу, и он поощрительно сказал ему: