Георгий Жуков - Один МИГ из тысячи

— Хоть сегодня в бой!

Покрышкин поставил птичку в своей записной книжке и перешел к следующему летчику.

Так он поговорил со всеми. Беседа в общем удовлетворила его. Из этих молодых ребят можно было сделать хороших истребителей. Вот только один вызвал опасение у Покрышкина — щуплый, маленький, с цыплячьей грудью сержант Березкин. В 84-м полку он летал лишь на связном самолете «У-2» и в боях не участвовал. Летчики звали его Славиком. И Покрышкин едко сказал Крюкову, зачем-то взявшему Березкина в полк:

— Придется, видно, нам, товарищ майор, открыть школу для несовершеннолетних...

Все эти дни Покрышкин много летал и дрался, сильно уставал, но занятия с молодыми летчиками вел регулярно. Начал он с того, что слетал с каждым по кругу и в зону пилотажа на двухместном учебнотренировочном истребителе. Потом попробовал их с собой в паре, приказывая выполнять роль то ведомого, то ведущего. В воздухе он показывал изобретенные им приемы воздушного боя, заставлял новичков четко повторять все свои эволюции. Лучше всего, конечно, дело шло у Клубова. Он управлял самолетом уверенно и сильно. Это понравилось Покрышкину, но он по своему обыкновению не высказал одобрения вслух и только отрезал:

— Летать можешь. Скоро пойдешь со мной в бой ведомым...

Остался довольным Покрышкин и младшим лейтенантом Трофимовым, который до прихода в гвардейский полк провел семьдесят две штурмовки и тридцать два воздушных боя, сбил при этом один самолет в индивидуальном бою, девять — в групповых, а тринадцать сжег на аэродромах противника, за что был награжден орденом Красного Знамени.

Неплохо работали в воздухе лейтенант Цветков и старший сержант Голубев. Они в точности, не запаздывая ни на мгновение, повторяли все маневры Покрышкина, нисколько не отрываясь от него. Правда, Голубев был, пожалуй, излишне педантичен. Сказывалось, что он долго работал инструктором и привык строго выполнять все, что положено по инструкции, а в бою подчас многое приходится делать совсем не так, как в школе. Но Покрышкину нравились острота рефлексов и внимательность старшего сержанта, и он решил, что и из Голубева выйдет хороший ведомый.

А вот Березкин все-таки не нравился Покрышкину, хотя летал он очень старательно. Когда Покрышкин сел в заднюю кабину тренировочного истребителя, Славик повел самолет по всем правилам учебного полета — плавно, размеренно. Шарик уровня все время стоял в центре, скорость выдерживалась безукоризненно, взлет и посадка были мягкие. Казалось, не к чему придраться. Но Покрышкин резко сказал Березкину, когда тот приземлился:

— Слезайте! Вы что — кислое молоко возить собрались или воевать? Летаете как школьник, а не как истребитель! Поняли? Походите пока по аэродрому, присмотритесь, как другие летают, а потом посмотрим.

Березкин чуть не заплакал от обиды. Лежа в траве рядом с Суховым, он долго рассказывал ему, как еще в восьмом классе мечтал стать летчиком, как завидовал другу, поступившему в аэроклуб, как стал заниматься спортом, чтобы укрепить мускулы, как, наконец, добился, чтобы и его приняли в аэроклуб, как стал пилотом. Славик был счастлив, когда после долгих мытарств самостоятельно вылетел на скоростном истребителе, получил отличную оценку и попал в гвардейский полк. И вот теперь...

Сухов грубовато, по-мужски утешал Славика, доказывал ему, что еще не все потеряно. Ведь Покрышкин не говорил об откомандировании Березкина из полка. Значит, у него есть на Славика какие-то виды. Так? Значит, незачем падать духом, а надо налечь на учебу и отрешиться от этой дамской манеры плавного пилотирования. Ведь истребитель в самом деле должен управлять машиной по-мужски! Березкин охотно соглашался, но все-таки очень трудно было свыкнуться с мыслью, что вот завтра-послезавтра все ребята уйдут в бой, а он будет слоняться, как гимназист, с книжкой по аэродрому и глазеть на поднимающиеся в воздух самолеты.

Конечно, Покрышкин мог обойтись с Березкиным не так строго. Но у него была своя точка зрения на воспитание людей; он сам вырос и пробил себе дорогу без посторонней помощи и считал, что каждый человек должен идти вперед вот так же самостоятельно и что чем злей он будет, тем скорее добьется своего. Потому-то он так и обошелся с Березкиным. Зато теперь со стороны все время наблюдал за ним, чтобы вовремя подать ему руку помощи, если это потребуется.

Вводить в бой своих новых учеников Покрышкин не спешил. Он хотел всесторонне подготовить их к этому важному моменту в жизни летчика, и теперь, когда знал уже, как каждый из них ведет себя в воздухе, старался вооружить их знанием всех тех приемов, которые обычно приносили ему успех в бою.

Улетая на задание, он оставлял молодым пилотам свой уже порядком поистрепавшийся альбом и приказывал:

— Разберите вот эти фигуры и подготовьте вопросы. Через час двадцать минут продолжим занятия...

И точно, через час двадцать минут красноносая машина с цифрой «100» на хвосте приземлялась у посадочного знака «Т». Гриша Чувашкин бежал ей навстречу, за ним спешили оружейники и мотористы.

Покрышкин вылезал на крыло, сдвигал фуражку на затылок, вытирал лоб и говорил Грише:

— Нормально. Тяпнул «месса»... Ты на всякий случай посмотри мотор. Понимаешь, во время атаки пришлось дать перенаддув. И свечи глянь.

Доложив на командном пункте о результатах воздушного боя, он возвращался к своим ученикам, лежавшим в душистой траве над раскрытым альбомом. Пока Чувашкин осматривал и готовил самолет к новому бою, Покрышкин, сидя среди молодых летчиков и покусывая стебелек пырея, подробно и обстоятельно рассказывал о том, как надо воевать на скоростном истребителе. Приводил бесчисленные примеры из своей практики, показывал отточенными плавными жестами, как хитрил и обманывал фашистских летчиков, как терроризовал их внезапными ударами, как изматывал их и подавлял.

Он знал, что молодой летчик в первых схватках часто теряется, иногда становится жертвой противника, и потому настойчиво разъяснял оборонительные приемы воздушного боя — полупереворот, скольжение под трассу, «горку» с выходом на вираж, восходящую «бочку», «горку с полуиммельманом», постоянно напоминал, что гитлеровец в воздухе, как и на земле, коварный, жестокий, сильный противник и что ни при каких обстоятельствах не следует его недооценивать.

— Хочешь жить, — резко рубил он, — надо толково летать. Иначе убьют!

Часто, заслышав отдаленный гул моторов, он внезапно обрывал беседу:

— Голубев! Где самолет? Березкин! Какой тип? Сухов! На какой высоте самолет?..

И плохо приходилось тому, кто хоть на секунду задерживался с ответом! Покрышкин учил молодежь постоянно, исподволь наблюдать за воздухом и видеть все, что происходит в небе, даже тогда, когда голова занята совсем другим. Сам он в совершенстве владел этим необходимым свойством истребителя и жестко требовал того же от всех.