Величко Нешков - Наступление

Когда Маджар вошел в тесную комнату, Кутула уже занял место около печки. Рядом с ним пристраивался Пени, однако, опасаясь, как бы ночью во сне Кутула не придавил его, перешел на другую сторону, к двери, где в это время стоял Маджар, не выпуская из рук вещмешка и одеяла.

— Чего тебе тут надо? — нервно спросил его Пени.

— Ротный фельдфебель послал меня сюда.

— Да неужели? — покрутил пожелтевшие усы Пени. — А что, на кухне для тебя нет места?

— Нет, — виновато и жалобно ответил Маджар.

— А какой-нибудь цыганки не нашел? Глядишь, и просторней было бы, и мягче, и теплей спать.

— Правда, Пени, да что поделаешь?

— Оставь человека в покое, чего пристал? — рассердился Кутула и повернулся к ним спиной.

— Хорошо, — как будто только того и ждал Пени, — тогда уступи ему свое генеральское место.

Кутула пробормотал еще что-то неразборчивое и укрылся с головой.

Пени покровительственно похлопал Маджара по плечу:

— Будешь спать рядом со мной, только имей в виду — я храплю и вскакиваю во сне. Если начну душить, не кричи. На меня иногда такое находит, но вообще-то я не опасен.

Из другого угла подал голос Луканче:

— То, что ты сумасшедший, все давно знают, но почему ты все еще на свободе, вот что непонятно…

— Ты там помалкивай, пока тебя на улицу не выгнали — узнаешь, как зуб на зуб не попадает, — ответил Пени Луканче, а Маджара спросил: — Ты тихо спишь?

— Я не храплю, Пени, сплю, как ягненок.

— Хорошо, клади вещмешок, чего его держишь, никому твое барахло не нужно. Может, и песню споешь?

Кутула приподнялся на локте.

— Только песни и не хватало нам. Маджар, сходи-ка принеси дров.

— Я не знаю, где они лежат.

— Выйди за порог — сразу на них и наткнешься. Да ты никак боишься нос из дома высунуть? — рассердился Кутула.

— Ложись, ложись, Маджар, он тебе не начальник. Кому нужны дрова, пусть сам и принесет, — сказал Пени, чтобы поддразнить Кутулу.

— Да ладно, меня не убудет! — И Маджар вышел из дома. Он принес несколько поленьев и с грохотом бросил их к печке.

Когда погасили лампу, Маджар и Пени разговорились, В конце концов Маджар не удержался и рассказал Пени о встрече с Ириной.

— Хочешь, мы женим тебя на ней? Скажи только, она тебе нравится?

— Да о чем ты говоришь, Пени?! Она красавица, как царица!

— А ты когда это видел цариц?

— Да так говорят. Понравилась она мне очень. Если и ты увидишь ее, не оторвешь от нее глаз.

— Хорошо. И без того война скоро кончится. Попросим у подпоручика Слановского для тебя телегу, усядетесь на нее с молодкой — и прямым ходом в Болгарию.

— Фельдфебель не даст телеги, у него на меня зуб.

— Его и спрашивать не станем.

— А правда, что война кончается? Далеко ли до этой чертовой Германии? — наивно расспрашивал Маджар, как будто судьба войны и мира была в руках у Пени.

— До нее рукой подать. Видишь, уже начали путаться под ногами разные хорваты, цыгане, мадьяры. Как появятся швабы — тут и конец войне.

— Значит, не больше месяца стрельбы — и готово? — радостно спрашивал Маджар. — Только не забудь, Пени, если Ирина спросит тебя, откуда я, скажи, что из Софии.

— Будь спокоен.

— Правда, я чуток ей наврал, но другого выхода не было; стало быть, я хозяин цыганского кабаре в Софий.

— Приходится врать, а то как же! Только так и можно обмануть красивую дивчину — благими пожеланиями да обещаниями, а потом она сама поймет, почем фунт лиха. Положись на меня. Считай, что она уже твоя. Даже, если хочешь, сватом буду.

— Договорились. Вы, болгары, и мы, цыгане, — одной христианской веры.

Веки у Пени слипались. Он с трудом боролся со сном и поэтому отвечал невпопад. Вскоре он захрапел, и только тогда Маджар замолчал.

В последние два дня Маджар не помнил, сколько раз проходил мимо окна Иринки, которая игриво смеялась, но не решалась выйти с ним на улицу.

Фельдфебель Станков пыхтел, стискивал зубы, ругался про себя, а когда он решил запретить Маджару отлучаться из кухни, Пени просто сказал ему:

— Господин фельдфебель, предоставь его мне. Я остужу любовный пыл парня. Глядишь, и люди посмеются, и у него пройдет охота.

— Ну давай, чего там ждать. А я уж было собирался пожаловаться на него ротному командиру.

На третий вечер Пени пообещал Маджару устроить встречу с Иринкой.

Недалеко от кухни в полуподвале работали ротный шорник и два сапожника. Столом им служила длинная деревянная скамья. Как раз здесь Пени и решил устроить «встречу» Маджару. Он выпросил у хозяйки платье, платок и монисто, чтобы Луканче нарядился как женщина.

После ужина собрались поиграть в «жучка». Маджар в ожидании знака Пени совсем потерял терпение.

А Луканче, в женском платье, встал у дверей в полуподвале. Пени взял Маджара за локоть и увел от играющих.

— Ну где тебя носит? — для виду сердито спросил он.

— Здесь я, ты же мне сам сказал, чтобы я играл.

— А ты и обрадовался!.. Все готово. Будь посмелей. Она умирает от любви к тебе. Вскружил ты ей голову.

— Ох, знал бы ты, что у меня на душе! — вздохнул влюбленный Маджар. — Два дня хлеба не ел от тоски.

— Ущипни ее как следует, чтобы поняла, что перед ней мужчина, а не пентюх какой-нибудь! — И Пени подтолкнул его вперед.

Луканче, как только появился Маджар, встал к другой стене, чтобы Маджар видел, что его действительно ждет женщина.

Осторожно ступая по неровному земляному полу, Маджар приблизился к «девушке» и, чтобы показать себя настоящим влюбленным кавалером, опустился на колени. Это он видел в каком-то фильме.

А в это время Луканче сделал вид, что плачет от умиления, счастья и радости.

— Не плачь, милая, Пени мне все рассказал. Со мной будешь жить счастливо. Вся София меня знает. Спроси даже маленьких детей на вокзале про меня, и каждый сразу же отведет тебя ко мне домой. Денег у меня куры не клюют, миллионы! Не знаю, как их тратить, тебя только в шелка буду одевать и на фаэтоне возить, ни одного шага пешком не сделаешь.

— Откуда мне знать про тебя? А может, ты женат, может, у тебя и дети есть? — пытался на ломаном языке говорить Луканче.

— Что ты, миленькая! Я только тебя люблю! Для моих миллионов нужна только такая, как ты! — Теперь Маджар осмелился приласкать ее. Но едва он коснулся рукой щеки «девушки», словно электрический ток, прошел по всему его телу ужас. Вместо нежной, шелковистой кожи лица Иринки его рука коснулась колючей мужской щетины. «Ох, батюшки, — подумал Маджар, — что-то тут не так!» Он сразу же отпрянул назад, но Луканче крепко схватил его и, не говоря ни слова, едва сдерживаясь, чтобы не расхохотаться, прижал к себе.

Маджар изо всех сил старался вырваться из его объятий, а когда это ему не удалось, закричал во все горло, как будто его резали:

— Братья-а, на помощь, убивают!