Величко Нешков - Наступление

Данев посмотрел на него испытующе:

— Что ты про Киро Слановского слышал?

Матейчо виновато моргал, как будто совершил большую служебную ошибку, затем, жадно глотнув воздух, сказал:

— Кое-что слышал, но тогда я еще не был милиционером, да и он поспешил драпануть на фронт. Эх, если бы он остался в селе, я бы его уж насквозь видел! Ты вон столько времени в лесу был, я по тюрьмам скитался, а он, сукин сын, служил себе да шашкой побрякивал! — Он угрожающе стиснул зубы и выругался.

— Есть данные, что этим летом Слановский сотрудничал с полицией…

— Может, в расход его пустить? — тут же проявил готовность Матейчо.

— Погоди, — устало скривился Данев, — я еще не все сказал. Пока что нам не хватает данных о его деятельности. Известно только, что он участвовал в расстреле Илии Велева, учителя Станчева и других наших земляков.

— Ну и ну! А мы все еще его терпим! Да он же поднял руку на наших лучших товарищей и друзей! Данчо, ну хоть раз послушай моего совета. Почему бы не арестовать его сегодня же ночью? Я его так обработаю своим способом, что он всю подноготную выложит.

— Нет, — резко заявил Данчо, — этого делать нельзя! Придется подождать. Веди себя так, как будто я тебе ничего не говорил. Тебе надо научиться беречь тайну.

— Данчо, — Матейчо сложил руки на груди, — клянусь, как перед богом, буду нем как могила. Скажи мне только, что делать, и я все выполню.

— Тогда слушай: пока он в селе, следи за ним, но так, чтобы он не заметил, слушай, что будет говорить, пойдет ли в Лозен, попытается ли встретиться с Лиляной Узуновой…

— А что, она тоже?..

— Ее не трогай.

— Она хоть и недолго, а все же была в партизанах…

Данев сердито прервал его:

— Ты меня не слушаешь, очень спешишь! — Он с упреком поднял палец. — Только не проболтайся где-нибудь, что мы его подозреваем в чем-то и следим за ним, а то потом не оберешься неприятностей.

— Пусть меня вешают, пусть меня режут, ни слова не скажу! — поклялся Матейчо.

Дверь широко распахнулась. На пороге появился Цоньо Крачунов, гладко причесанный, в новой форме, в начищенных до блеска сапогах. Зажмурившись от табачного дыма, он сморщился и сказал:

— Фу, и как вы не задохнетесь в этом дыму! Откройте окна. У вас тут никак охота на лис?

Не говоря ни слова, Данчо нехотя отодвинул в сторону пепельницу. Матейчо поднялся со своего места, Крачунов притворил дверь и холодно, по-казенному, сказал ему:

— Послушай, мне кажется, ты проводишь больше времени в городе, чем в селе. Зачем пожаловал?

— По службе, как раз к тебе собирался заглянуть.

— А что же не заглянул? Или кошка дорогу перебежала? Данчо, Розов и Чугун едут к нам на короткое совещание. Будь на месте, никуда не уходи.

— О-ох, — нахмурившись, вздохнул Данев, — знаю я эти наши короткие совещания, раньше полуночи не кончим. А я сегодня не обедал.

— Да и я тоже, — Крачунов посмотрел на часы, — а уже скоро ужин. Смотри у меня, — вдруг обратился он к Матейчо холодно и явно недовольный чем-то, — доберусь я до тебя!

— Это что же такое получается? Никому угодить не могу! — Опять тебе кто-то накапал на меня?

— Надо уметь работать с людьми, не то вылетишь в два счета.

— Да ты что, Цоньо, товарищ начальник, — залепетал Матейчо, разве ты не знаешь, что у нас за народ? Вот пусть и Данчо скажет…

— Люди везде одинаковы, а вот в районном управлении жалуются, что тебя никогда нет на месте.

— Я же один! Если и ухожу, то по делу, на то и работа! А сидеть в тепле, у телефона, когда сверху не капает, мне тоже нравится.

— Вчера вечером Цветков был в Камено-Поле…

— Был, — прервал его Матейчо, — доложу в рапорте, как было дело.

— Вот-вот! — недовольно нахмурился Крачунов. — И ты начал совать свой нос куда не следует. Смотри не перестарайся. У меня нет оснований не верить секретарю областного комитета Отечественного фронта, ты согласен?

— Согласен, но ты-то ведь знаешь, что меня не терпят за то, что ненавижу разных гадов, — обиделся Матейчо.

— Ты молись, да лоб не расшиби.

— Неопытный еще! — Данев хлопнул Матейчо по плечу. — Привыкнет, не шуми на него так, — сказал он Крачунову и спросил у Матейчо: — Пошли, что ли?..

Когда Крачунов и Данчо Данев вошли в кабинет Санди, Розов стоял у вешалки, снимал пальто. Данев пытливо оглядел его набитый бумагами портфель, лежащий на столе. Чугун тихо разговаривал с Божином Шопским около окна, а Санди просматривал письма на своем столе.

— Кажется, все тут! — Розов сел за стол и стал тщательно протирать очки.

— Ты бы лучше сел здесь, — предложил ему свое место Санди.

— Все равно. — Розов открыл портфель и начал медленно вынимать из него папки.

Данев внимательно и настороженно наблюдал за каждым движением Розова. Ведь тот доставал папки с показаниями Янева, значит, вместе с Чугуном они анализировали и сопоставляли факты и предполагаемые подозрения. «Они уже серьезно сомневаются во мне», — с тревогой подумал Данев и огромным усилием воли заставил себя принять спокойный и даже беззаботный вид. Чугун сел рядом с ним. Данчо по-приятельски хлопнул Чугуна по колену и, нагнувшись к его уху, прошептал:

— Хотел тебе сегодня позвонить. Помнишь, два года назад, как раз в этот день, мы с тобой каким-то чудом уцелели?

Чугун утвердительно покачал головой, как будто что-то припоминая.

— Ну так начнем, — откинулся на спинку стула Санди и обернулся к Розову: — Мы готовы, товарищ Розов.

Розов положил руку на папку, посмотрел по очереди на всех присутствующих и медленно начал:

— Товарищи, я должен обратить ваше внимание на то, что в бюро областного комитета партии некоторые товарищи с полным правом задают вопрос, чем объяснить известные наши ошибки: неумением, неопытностью или, не хотелось употреблять очень сильное, но, может, самое точное выражение, — вражеской рукой. Никто из нас не должен воображать себе, что ему простят его промахи. Мы должны вовремя видеть то, что обязаны видеть. Еще до вчерашнего дня мы учились на своих ошибках, потому что хорошо знали: за любую ошибку придется расплачиваться кровью. Лично я должен поблагодарить вас от имени партийного руководства за все ваши усилия, за вашу самоотверженность и готовность укреплять народную власть. Спешу добавить, что перед нами встанут новые, еще более трудные задачи хозяйственного и политического плана. Мы несем ответственность перед историей, перед памятью наших товарищей, погибших в борьбе, и места для компромиссов, для взаимных уступок не должно быть. Должен признаться, что я с большим огорчением узнал об одной вашей служебной ошибке. Надеюсь, что сейчас товарищ Данев объяснит нам некоторые обстоятельства. И пусть он не обижается на меня за то, что я затребовал часть материалов. Дело не в том, что я не верю ему или сомневаюсь в нем. Мне просто хотелось иметь собственное впечатление об этой истории. — Он передвинул папки немного в сторону и замолчал.