Александр Одинцов - Огненная вьюга

Шевченко ушел. Огнивцев не спеша оделся, растягивая удовольствие, умылся, сходил в шумную столовую позавтракать и, вернувшись в комнату, сел за чтение записок командира.

«Всякое дело в бою и труде надо начинать с уверенности, что ты его одолеешь, доведешь до конца, — так начинал свои записки Шевченко. — Была ли у меня эта уверенность? Была, но, откровенно говоря, неполная. Я верил в своих подчиненных, в то, что в бою они не подведут. Да и как не верить, когда со многими из них побывал уже в тяжелом первом походе под Велиж. Я уже хорошо знал Ергина, Алексеева, Увакина, Брандукова, многих сержантов, рядовых бойцов, полюбил и Огнивцева за дерзкую храбрость, открытый и прямой характер, доброту и уважение к людям, за умение работать с ними. Он — настоящий комиссар, любимец отряда, его душа. С такими людьми можно смело идти в разведку, в широком смысле этих слов. Но в то же время подспудно тревожило сознание малочисленности отряда. Сумею ли я с группой в сто человек выполнить нелегкую задачу Военного совета фронта? Случись открытый бой, нас сомнут в два счета. Однако все, и я в том числе, понимали: Москва в беде. Сейчас помощь ей не только нашего отряда, но и каждого человека очень важна. Меньше одним фашистом, одним орудием или танком — ближе победа.

В Велижский рейд мы пошли в начале сентября. То были тяжкие дни для нашей Родины. Но мы ни на минуту не теряли уверенности в том, что враг нас не одолеет. Каждый сомневался лишь в одном — доживет ли он до того светлого дня, когда фашисты покатятся вспять. Ведь все хорошо понимали, на что идут, какая смертельная опасность грозит любому во вражеском тылу, где даже пустяшная рана, с лечением которой в два счета справились бы в медсанбате, может оказаться роковой. Но никто не проявил малодушия. Все самоотверженно дрались с гитлеровцами, и отряд успешно выполнил поставленную перед ним задачу.

Закончится война. Пройдут десятилетия, вырастут новые поколения советских людей. С интересом будут они изучать историю Великой Отечественной войны и, конечно же, Московскую битву. Узнают, что в грозном 41-м обороной Москвы руководил генерал Жуков, узнают, кто командовал армиями, дивизиями, возможно, даже полками. Наш же новый отряд небольшой, песчинка в гигантской битве. О нем вряд ли упомянут в будущих летописях Московского сражения, хотя он за короткое время нанес немалый ущерб гитлеровцам в их тылах. Все же хотелось бы, чтобы слух о нем дошел до наших потомков.

Линию фронта в начале декабря перешло девяносто шесть средних командиров, сержантов и рядовых. Восемнадцать бойцов, в том числе командир взвода, погибли в жестоких боях, десять были ранены. Таким образом, почти каждый третий погиб или пролил свою кровь в боях. Среди них сыны многих национальностей нашей Родины. В подмосковную землю легли, навеки сроднившись, замечательные русские парни — старший лейтенант Васильев, сержанты Клюев, Петров и Воеводин, украинец Мисник, белорус Скубанов, армянин Автодольян, татарин Нигматуллин, дагестанец Уромжаев, еврей Жеманский, грузин Микельтадзе и многие другие. Помяните добрым словом этих героических парней. Не забывайте о них. Пожалуйста!

Когда кому-нибудь придется побывать на шоссе Новопетровское — Волоколамск, на лесных дорогах севернее этой магистрали, остановитесь там на миг и отдайте дань благодарности бесстрашным патриотам лыжного отряда штаба Западного фронта и волоколамским партизанам.

Нет смысла расписывать, как мы переходили под Москвой линию фронта, сколько претерпели в походе от холода и недоедания, как готовили и проводили боевые операции. Об этом можно написать целую книгу. В своих записках я расскажу лишь о самых храбрых воинах отряда, отличившихся в боях под Москвой.

1. Старший лейтенант Николай Федорович Алексеев. Кто бы мог подумать, что в семье простых малограмотных крестьян деревушки Селиваново, что на Смоленщине, которым не приходилось держать в руках даже охотничьего ружья, родился будущий бесстрашный боец, талантливый командир Красной Армии. Николай еще в 1939 году приехал в деревню лейтенантом, отличившимся в боях с японскими самураями на Халхин-Голе. Наверное, во все глаза глядели на геройского, подтянутого командира селяне, немало красивейших девчат провожали его тоскующими взорами. Но вскоре он уехал снова на службу. Домой писал скупо, немногословен был с детства, даже вроде угрюм… Вскоре началась война и его громкая слава донеслась до родной деревни. Осенью 1941 года он отличился в походе по тылам врага под Велижем и был награжден орденом Ленина. Через партизан Бати изредка сообщал матери: «Жив. Воюю. Все у меня в порядке». Но доходили ли эти вести до деревни Селиваново, не знал.

Вот что было написано в его ноябрьской боевой характеристике:

«Находясь в тылу противника с августа по ноябрь 1941 года, проявил себя дисциплинированным, храбрым и бесстрашным. Обладает хорошими организаторскими способностями. Боевые задачи выполнял своевременно и точно. Сложную обстановку воспринимает хладнокровно, ориентируется быстро и принимает обоснованные, правильные решения. Под его командованием взвод уничтожил свыше сотни солдат и офицеров врага».

Лихо и расчетливо действовал этот взвод и при разгроме вражеского штаба полка в Надеждино. Кроме того, Алексееву чертовски везло. В какие бы переплеты он ни попадал, всегда выходил из них без единой царапины.

Но это, видать, вскружило ему голову. Он уверовал в свою неуязвимость и потому нередко проявлял неосторожность и неосмотрительность, понапрасну рискуя и своей жизнью, и жизнью подчиненных.

И еще — Алексеев горд до предела, самолюбив до обидчивости и по-хорошему честолюбив. Однако он не заносчив. Если что-то не понял, сделал не так, как от него требовали начальники, то непременно исправит промах, если ему указать на это без раздражения и излишней морализации. Его хмурый вид создает о нем обманчивое первое впечатление. За кажущейся неприветливостью скрывается очень отзывчивая и деликатная натура. Он доброжелателен к людям, любит бойцов, но предпочитает внешне не показывать этого. Короче — он достойный командир.

2. Старший лейтенант Михаил Михайлович Брандуков. Кажется, он просто создан для разведки. Спокойный, умеющий сохранять самообладание в самой сложной обстановке.

Родился в Пензе. Окончил Ярославское интендантское училище и до войны служил интендантом в одной из частей 57-й танковой дивизии. Но началась война, и Брандуков затосковал. Опасность, нависшая над Родиной, позвала его — профессионального тыловика — на горячее дело. В августе 1941 года он попросился на взвод в отряд особого назначения. Поначалу брать его не хотели. Вероятно, он не внушал доверия как специалист явно небоевой профессии. А вот характеристика командования полка, где он служил в первые месяцы войны, говорила о другом.