Марианна Долгова - У подножия старого замка

Несмотря на опасения немцев, фабрика дождевиков не только осталась в Гралеве, но и разрослась чуть ли не вдвое. На школьном дворе построили еще два корпуса, завезли новые машины и оборудование. Теперь на фабрике работало уже свыше трехсот человек. От едкого клея руки у женщин покрывались язвами, распухали и нарывали. Ирена не спала по ночам от боли. Даже никогда не унывающая Леля жаловалась:

— Ох, болят, ну прямо мочи нет! Поджечь нам, что ли, эту проклятую фабрику?

— Тише, ты! Никак в Германию захотела? — останавливала Лелю испуганным шепотком Зося. — Угонят нас, а у меня Дануся, у Ирки — сестренки. — Зося тяжело вздохнула и, увидев спешившую к ним надзирательницу, предупредила:

— Девочки, тише! Берта плывет.

Надзирательница Берта — уши и глаза директора фабрики. На жалобы Берта обычно отвечала:

— Руки болят? Ничего! Славян слишком много развелось, незачем их жалеть. Не хотите работать, не надо. Пошлем вас на курорт, в лагеря, там отдохнете, польские свиньи!

— У, фашистская гадина, — ругались про себя работницы.

По вечерам Ирена читала вслух книги Сенкевича, Пруса и Мицкевича. Некоторые из них были переписаны от руки и передавались из дома в дом. Рассказывали они о красоте и богатстве родной земли, о мужестве древнего народа, о его тяжелом прошлом. Халина, Ядвига да и Юзеф слушали сестру с затаенным дыханием. Слабый, колеблющийся огонек коптилки, висевшей над кроватью, едва освещал их тесную каморку.

Когда книги были прочитаны, Ирена стала рассказывать сказки и предания о городах Гнезне и Кракове с его легендарным замком Вавелем, о Варшаве, о красавице Висле. Ирена невольно подражала отцу и старалась говорить так же образно, занимательно и проникновенно, как он.

— На гербах старого ганзейского города Гданьска, — начала Ирена, — изображены львы, охраняющие щит с двумя крестами и короной. Львы смотрят друг на друга. И только в гербе на гданьской ратуше они повернули головы на восток и глядят на Золотые Ворота. Вот что рассказывает об этом легенда:

«Жил когда-то в Гданьске, над рекой Мотлавой талантливый скульптор Даниэль. Из-под его искусного долота выходили как живые фигуры купцов, ремесленников, ночных сторожей и рыцарей. Но охотнее всего Даниэль ваял львов. Когда ему поручили вылепить главный герб города над входом в старинную ратушу, Даниэля навестил его старый учитель. Придирчиво присматриваясь к работе своего ученика, сказал:

— Опять львы. Вижу, со львами ты в ладах. Это хорошо, потому что теперь их уже немного осталось на свете. Зато хватает волков, лисиц и хорьков…

— К чему ты это говоришь, учитель?

— Надо напоминать волкам, лисам и хорькам о давних достоинствах гданьчан, о мужестве и верности.

Долго молчал Даниэль, потом проговорил:

— Хорошо, учитель. Пусть будет по-твоему.

— Только как ты это сделаешь?

— Увидишь в тот день, мой учитель, когда я закончу свою работу, — ответил загадочно Даниэль.

И вот работа закончена. На открытие главного герба города перед ратушей собралась огромная толпа. Но не было слышно обычных в таких случаях радостных возгласов и веселья. Гданьчане стояли перед новым гербом хмурые и подавленные, как и осеннее небо над их головами. Не до радости, не до веселья было людям, когда за их спинами маршировали прусские батальоны короля Фредерика.

Но вдруг затянувшуюся тишину взорвал чей-то звонкий и взволнованный голос:

— Смотрите! Смотрите-ка на львов! Видите, они повернули головы и смотрят на восток. Что это? Неужели мастер ошибся?

— Нет, это не ошибка, — радостно закричал старый учитель Даниэля. — Оба льва смотрят в одну сторону, на Золотые Ворота, откуда в Гданьск должна прийти свобода. Польша не забыла о нашем Гданьске и вскоре освободит нас из-под немецкого ига. Львы Даниэля первыми почуяли это.

Но шли годы, а кругом все еще звучала немецкая речь. Состарился и умер мастер Даниэль. Только его львы продолжали упрямо смотреть на восток. Все ждали свободу…»

Ирена умолкла.

— Они дождались? — спросила сестру Халина.

— Да, дождались, — ответила Ирена. — Почти…

И, помолчав с минуту, сама придумала окончание легенды.

«Пришло время, и задрожали городские стены и высокие старинные башни древнего Гданьска, взволновалась, вспенилась Мотлава. Оглушительный рокот артиллерии ворвался на узкие улицы, испугал врагов. Подняли головы, приосанились львы на Гданьской ратуше.

— Ты слышишь, брат, как гремит? — спросил первый лев. — Наверное, не помнишь на своем веку подобной грозы?

— Нет, не помню, — ответил второй лев. — Смотри! Это Польша к нам возвращается.

И львы увидели на улице Длуги Тарг танк с белым орлом на башне. Танк подъехал к ратуше и остановился. Открылся железный люк, на мостовую спрыгнул солдат с бело-красным знаменем в руке. Он побежал к Дворцу Артуса, и львы увидели, как на его крыше затрепетал польский флаг. Радостно и победно зарычали львы на весь Длуги Тарг».

Сказки радовали сестренок, помогали забывать о тяготах оккупации. Словно и не было войны, а отец с матерью ушли ненадолго, поручив Ирене смотреть за малышами.

Но сказки были сказками, а за дверьми жила суровая быль.

Ранней весной 1943 года полицаи схватили на улице Зосю. Она нарушила «закон», оказалась на улице после полицейского часа. Напрасно она просила полицаев о пощаде, напрасно говорила, что дома ее ждет маленький ребенок. Немцы будто не слышали, их не трогали никакие мольбы, Зосю втолкнули в закрытую машину и увезли на железнодорожную станцию.

На следующий день, придя на работу, девушки сразу почуяли неладное: Зося никогда не опаздывала. Встревоженные подруги ждали до обеда. Зося не пришла. Тогда Леля решила сбегать к ней на квартиру под каким угодно предлогом.

В тот день дежурила надзирательница Лотта. Эта высокая, стройная, очень нарядная женщина с пепельными завитками волос вокруг нежно-розового кукольного лица ходила по цехам с хлыстом и чуть что — секла прямо по лицу. Прежде она работала в концлагере. Лотту боялись и люто ненавидели.

И все же Леля решилась подойти к надзирательнице и сказала по-немецки просящим голосом:

— Фрау Лотта, разрешите мне сбегать на одну минутку к Софии. Она тут недалеко живет. Разрешите, пожалуйста?

— А что тебе от нее надо? — буркнула немка, играя хлыстом.

— София взяла вчера мой прессовальный молоток. Сегодня она не пришла, и мне нечем работать.

— У вас вечно беспорядок. Ты в ее шкафу смотрела, растяпа?

— Смотрела… Там его нет. Видно, София домой его взяла…

— Ах вы, ленивые телки! — ругалась Лотта. — Унтерменшен [5] Недочеловеки. . Чего стоишь? Чего уставилась?! Беги за молотком, только быстро, а то директору скажу!

Леля в один миг скрылась за дверью. Лотта пошла по цеху от стола к столу и кричала: