Клаус Гранцов - Пепел большой войны Дневник члена гитлерюгенда, 1943-1945

Подумать только — Дрезден представляет собой теперь одну гигантскую могилу! А всего лишь несколько недель тому назад я видел его во всей гордой красе. Теперь все его великолепие повержено, все лежит в прахе.

Но даже это было не самым ужасным. Больше всего потрясала смерть стольких человек. Сами собой в голову приходили мысли: а что, если папа, мама и Вальтрауд тоже стали беженцами, и в Штеттине с померанцами произошло нечто подобное тому, что здесь случилось с силезцами? Я всеми силами отгоняю такие мысли. Отупеть, как можно скорее отупеть, иначе я не вынесу всего этого.

Но для долгих рассуждений времени в Дрезден-Нойштадте нам отпущено не было. Ближе к полудню начался новый воздушный налет. Мы среагировали мгновенно — тут же запрыгнули в наши автомобили, чтобы поскорее убраться из города. Едва мы раскочегарили дровяные газогенераторы машин, как упали первые бомбы. Тогда мы укрылись в одном из подвалов, куда набилось столько народу, что мы смогли пробыть там совсем немного времени. Едва только прошла первая волна бомбардировщиков, как мы выбежали из этого подвала, забрались в наши автомобили и рванули в направлении Косвига. За нашей спиной снова начали рваться бомбы. На этот раз ковровая бомбежка накрыла и Нойштадт, в этом не было никаких сомнений. Нам снова повезло остаться в живых.

Я едва держался на ногах после всего увиденного и пережитого. Что это — неужели война? Нет, это просто бойня. Ведь где здесь понятие «фронт»? Если здесь такое бывает с гражданским населением, то что же тогда приходится переносить солдатам на переднем крае? И самое ужасное: мы не могли ничем помочь обреченным!

Наконец добрался до Кроппена. Здесь все делается для обороны городка от русских. Пока что до фронта около 80 километров. Перед городом оборудована полоса обороны. Из сводок вермахта ничего толком узнать невозможно. Удалось понять только одно: русские стоят под Штеттином, Штольп отрезан от остальной части страны. Американцы уже в Кельне и Дюссельдорфе. Кто может знать, сколько еще продлится война? Почти нечего есть, в день дают четвертушку черствого хлеба. Мы голодаем с утра до вечера и ничего не можем «организовать», поскольку нам не разрешено покидать наше расположение. Вполне может быть, что с введением фронтового положения с продовольствием станет еще хуже. Мы все надеемся только на то, что вскоре должны оказаться на фронте, ибо там, по крайней мере, с едой все-таки лучше. Многие снова подают рапорты, желая попасть на фронт добровольцами, но я этого не делаю, положился на волю случая. Выполняю свои обязанности и ничего более.

Перечитываю последнее мамино письмо. Остается утешаться только этим. «Вручи Господу пути свои и уповай на Него, Он охранит тебя» — это теперь моя постоянная молитва.

Мое новое место пребывания — городок Грайфендорф в округе Дёбельн.

В Кроппене мне было приказано отправиться для прохождения санитарной обработки в войсковой тренировочный центр в городе Кёнигсбрюк. Когда мы ждали машину, я заглянул в канцелярию и услышал там, что мне вместе с новобранцами, призванными в январе (1928 года рождения), предстоит служить в местечке Росвайн. Невозможно представить, как я этому обрадовался, поскольку Росвайн расположен совсем близко от Хайнихена.

Но сначала мне еще предстояло пройти вошебойку. Это было редкостное наслаждение — в кои-то веки принять душ и основательно помыться, пока твои вещи прожариваются в камере для истребления вшей и гнид.

На обратном пути наша машина несколько раз застревала в песке, так что остальные уже намного нас обогнали, когда мы только въезжали в Кроппен. Поэтому нам, обезвшивленным, не пришлось спать, а, собрав все свои вещи, следовать своим ходом в городок Хиршфельд, расположенный в 12 километрах. Но даже в этом было кое-что хорошее. Мы, четверо последних, должны были присматривать за общими вещами. Так мы оказались в местечке Окрилла, в 5 километрах от Майсена. Все общежития были переполнены, в них ютились солдаты, беженцы, потерявшие кров в результате бомбежек люди. Меня приняла к себе одна семья беженцев, которые даже меня накормили. «Надеемся, что и о нашем сыне кто-нибудь позаботится», — сказали они. Точно так же всегда делала и моя мама.

Переночевав, мы снова пустились в путь, проделав 10 километров до Лётхайна, расположенного уже за Майсеном. Несмотря на ранцы за плечами, нам было в охотку шагать среди чудесных ландшафтов по великолепной весенней погоде. Майсен оказался совершенно очаровательным городом, особенно красив вид на него с моста через Эльбу. Когда я любовался им, мне в голову невольно пришли мысли о Дрездене. Всего лишь несколько недель тому назад вот так же я любовался на Дрезден, раскинувшийся передо мной во всей своей красе!..

(Герхарт Гауптман [183] Гауптман Герхарт Иоганн Роберт (15 ноября 1862–6 июня 1946) — немецкий драматург. Лауреат Нобелевской премии по литературе за 1912 г. выступал по радио, он произнес потрясающую речь о разрушении Дрездена: «Я плачу, великие герои древности не стыдились своих слез. Мне уже восемьдесят три года, и, когда мне будет суждено предстать перед ликом Господа, я попрошу его об одном: чтобы он любил, облагораживал и просветлял людей, побуждал их на добрые дела в большей степени, чем доныне».)

В Лётхайне мы расположились на ночлег в таком же танцевальном зале, что и в Поникау. Даже отличный молочный суп напомнил нам тот первый день нашей солдатской жизни.

На следующий день мы двинулись дальше на своих двоих, но на этот раз без наших вещей. Добрались до Носсена. Около замка сделали остановку на отдых. Окрестные виды завораживают своей красотой, любуясь ими, я радовался душой.

К вечеру мы почти добрались до Росвайна, однако остановились в Этцдорфе к каком-то амбаре. Стоял собачий холод. Я с головой зарылся в найденное здесь сено.

На следующее утро мы отправились отсюда к нашим реактивным минометам, смонтированным на бронетранспортерах. Я был зачислен на службу. Кормежка здесь еще ничего, на завтрак дают по буханке хлеба на пять человек, хотя это, конечно, диета для сброса веса.

Мне теперь совершенно некому писать письма, разве что Герберту. Но существует ли еще номер его полевой почты? А как обстоят дела дома? Надеюсь, что все они живы. Как они прошли через все невзгоды? Бомбежки, артобстрелы, бои, а потом русские… Померания под господством русских. Да, наши края теперь действительно разорены. А некоторые все еще верят в «оружие возмездия» или в «чудо-оружие». Другие же поют:

Пока еще бушует война, я, наверное, не получу ни от кого весточки. Сводки вермахта все более и более непонятны. Они не складываются ни в какую ясную картину. Совершенно невозможно представить, где и как проходит линия фронта. Похоже, вся страна превратилась в один громадный, окруженный со всех сторон котел…