Николай Кожевников - Гибель дракона

— Прохвосты! — загремел атаманский бас. — Вам не командовать, а солдатские нужники чистить! Если через три дня ни один ваш разведчик не перейдет границу, — кукиш вам вместо денег. Не умеете организовать дела — идите хоть лично сами! Забыли, как в прошлом году сидели без копейки? (Нет, генералы не забыли, конечно, той постыдной полосы жизни, когда не было денег даже на рикшу.) Три дня сроку. И чтобы на столе у меня лежали вернейшие сведения о продвижении красных войск. Сами идите! Мне все равно!

Накричавшись, атаман отпустил генералов. В дверях показался солдат-японец с пакетом. Расписавшись, Семенов начал читать, с трудом понимая дурной английский язык генерала Доихары. И тут неприятность! Казимура опровергал сведения его, Семеновской, агентуры. Доихара недоволен. Он устанавливает жесткий срок работы разведчиков и требует точной информации через пять дней, не позже. Черт возьми! Трижды прав покойник Гонмо: грызутся между собой, а Россия бьет каждого по одиночке. Разом бы броситься на медведя — и задавить. До смерти!

Без стука вошел Сысоев. Довольно ухмыляясь, поставил на стол новенький кожаный чемодан. Одна удача — и то легче жить! Теперь вызвать этого черта в очках, Клюге. Пусть получает этот дурацкий чемодан. Откинув крышку и выбросив тряпье, Семенов опытным глазом сразу заметил второе дно. Приподнял — что-то тяжелое. Значит, все в порядке. А если и нет, то какое ему дело? Чемодан тот самый, деньги в кармане... Атаман засмеялся. Созвонившись с Харбином, коротко сообщил: «Все в порядке». Услышав радостное восклицание Клюге, насмешливо улыбнулся. А что, как продать дубликаты этих записей — опять-таки американцам?.. Совсем неплохо. Клюге приедет только завтра. Быстро одевшись, Семенов захватил чемодан и вышел на улицу.

Ван Ю пришел в Хайлар вечером. Ночью он хотел пробраться к отцу, но вовремя заметил: около дома сидит японец-полицейский и поглядывает в оба конца улицы. Еще две подозрительные фигуры шлялись неподалеку от убогой фанзы Ли Чана. Ван Ю лежал в чужом огороде. Не дождавшись никого из родни, он выбрался на дорогу, проходившую сзади фанз, и зашел к знакомому старику рикше. Си-цзюн знал Вана мальчишкой и любил его. Он обрадовался встрече, обнял и расцеловал парня. Войдя с гостем в комнатушку, торопливо закрыл рухлядью окошко, затянутое бычьим пузырем. В углу за печкой похрюкивал поросенок, три курицы и петух сидели на жердочке. Спертый дух старого навоза ударил в голову. Запершило в горле. Ван Ю закашлялся и присел на кан.

— Тебя ищут, сыночек, — зашептал старик, приперев дверь. — Японцы у фанзы день и ночь сидят. Никого никуда не пускают. Ли Чан совсем ослаб.

Ван Ю низко опустил голову. А старик, тряся у него над ухом седенькой пожелтевшей бородкой, все шептал и шептал. Слова были страшные: о смерти, о погоне, о тюрьме. «Бедный наш народ! — горестно думал Ван Ю, слушая торопливую речь старика. — Кто нам поможет? Я скажу там, в другом мире: гибнет народ наш, с голоду и от страшных мук умирают люди. Если вы не поможете, кто нам поможет?..» А старик все шептал и шептал.

Ван Ю тряхнул головой, отгоняя мысли, и перебил старика:

— Отец, цела ли твоя ринтаки?

— Ринтаки? — переспросил растерянно Син-цзюн. — Зачем мальчику ринтаки, если его голова в пасти дракона?

— Нужно, отец.

Ван Ю не мог сказать старику, что он, Ван Ю, должен пройти к железнодорожникам, а те помогут добраться до границы. Адрес он надежно хранил в памяти. Ходить в городе ему совсем нельзя. Другое дело — рикша. Кто обратит на него внимание? Это же, как думают богачи, не человек, а что-то среднее между лошадью и обезьяной...

Да, у Син-цзюна есть ринтаки [4] Повозка рикши на велосипедных колесах. . Но она поломана. Обыкновенную повозку рикши — хорошую, с легкими колесами — он может дать. Завтра он, Син-цзюн, будет полоть огород. Лет ему стало очень много, устала спина, и он уже не может бегать с повозкой. Ведь он старше Ли Чана на пятнадцать зим. Ой, как это много, когда человек спускается по склону дней своих в темную пропасть могилы. Не так печальны одинокие дни путника в знойной пустыне, как дни старика, которого ждет последняя крыша над бездумной головой. Никакой бог не остановит эти дни, они катятся, изнемогая от собственной скорости, как дряхлый рикша на ходу...

Ван Ю не слышал старика. Он спал, положив голову на руки.

Ранним утром, замотав голову белой тряпкой и завязав левый глаз, Ван Ю прилепил себе бороду и усы. Теперь даже Син-цзюн не узнавал в этом пожилом худом человеке молодого Вана. Взявшись за отполированные оглобли, Ван Ю сказал старику:

— Может быть, коляску тебе привезет кто-нибудь другой. Ты не расспрашивай его ни о чем, отец.

Около вокзала, одноэтажного приземистого здания, выкрашенного желтой краской, Ван Ю оставил коляску и прошел на перрон. По путям бродили козы, кое-где стояли, одиноко краснея, товарные вагоны с разбитыми дверьми. Старик стрелочник копался около фонаря. Ван Ю подошел к нему в тот момент, когда солнце показалось над верхушками тополей.

— Здорово живешь, дядя! — произнес Ван Ю, присаживаясь на корточки и теребя левой рукой бородку.

Стрелочник обернулся, скользнул равнодушным взглядом по одежде незнакомца, посмотрел на тополя и отвернулся.

— Поезд на Маньчжурию скоро будет? Мне бы вещи пораньше сдать, — продолжал Ван Ю, словно не замечая недовольства стрелочника.

— Вечером, — буркнул тот. — Если багажа много, то давай сейчас, пока склад открыт.

— Скоро закроют? — Ван Ю встал.

— Скоро, — ответил стрелочник и улыбнулся. — По какому делу?

Атаман вспомнил: машина отослана, что-то там с мотором. Досадливо поморщившись, он зашагал по асфальту к стоянке рикш, тщательно, на все пуговицы застегнув плащ и надвинув шляпу на брови. Дело секретное, и атаман не хотел быть узнанным. Каждый встречный опасен. Шпионы — везде. Наверняка, и тут, в Хайларе, живет американец и, наверное, знает уже, что сегодня ночью убит его хозяин, что украден чемодан. Хорошо, что догадался обмотать чемодан темной бумагой: сверток и сверток.

У дороги на обочинных камнях сидели изможденные рикши. Семенов поморщился: проедешь на таком часа два! Вот разве этот... Он задержал взгляд на сильной фигуре китайца с черной повязкой на глазу и кивком подозвал его. Рикша проворно подкатил коляску. Сиденье было относительно чистым. Только пристальный взгляд рикши не понравился Семенову. То ли ненависть, то ли изумление промелькнули в нем — атаман не успел разобрать. Из-за поворота показался офицер. Семенов поспешно сел в коляску и, толкнув рикшу ногой, приказал:

— Прямо!

«Ай, как плохо», — сокрушался Ван Ю. Он договорился с железнодорожниками — и вдруг такой случай. Попробуй откажись от поездки! Семенов — Ван Ю узнал его — крикнет полицейского и... — Ван Ю стиснул зубы. Так вот глупо можно пропасть! Нужно идти в депо. Его ждут на паровозе...