Николай Кожевников - Гибель дракона

— На испуг? — оживился Карпов.

— На испуг, — подтвердил Харченко. — Пусть думают — танковая армия прорвалась. Вы не возражаете, Макаровский?

— Нет.

— Тогда заготовьте приказ. Задача прежняя. На охране мостов остается рота Горелова. Все остальные силы — на город и укрепрайон. В случае, если часть колонны будет задержана у реки, а часть прорвется, вести бой за овладение мостами. Старший у мостов — капитан Самохвал. Мой КП в районе кино, в центре города. Старший лейтенант Карпов с головной походной заставой действует по своему усмотрению. Но... — подполковник улыбнулся, — но с умом!

Подошел офицер связи и доложил:

— По приказанию генерал-майора Пристучко к вам прикомандировывается китайский партизан товарищ Ван Ю.

— Где он?

— Здесь, товарищ подполковник, — послышался сбоку чуть хриплый голос, и в круг света вошел Ван Ю. На нем была форма советского солдата без погон.

Харченко приказал выдать ему оружие.

Без света и, казалось, без звука колонна шла бездорожьем. Приказ — продвинуться за Цурухайтуй к наведенным невдалеке от поселка понтонным мостам через Аргунь. Накапливались на горизонте грозовые тучи. Очень слабо, но явственно доносились раскаты грома. Карпов взглянул на часы: двадцать три ноль-ноль.

Циндап сидел в головной машине, изредка указывая направление.

— Ты что, в темноте видишь, что ли? — удивленно спросил шофер.

— Зачем вижу? — спокойно ответил тот. — Я знаю. Когда знаешь — зачем видеть? Бери влево не шибко, тут торбаган живет. Солдат тряхай будет. Колесо застрянет.

Поселок спал. Нигде ни огонька. Потревоженная шумом, одиноко залаяла собака, но вскоре смолкла. Пограничная застава остановила колонну на выезде из хутора. Сержант с повязкой регулировщика сообщил Карпову:

— Приказано продолжать движение в двадцать три сорок пять. Пятнадцать минут обождать придется, посты с рубежа снимают.

«Новая остановка!» — с досадой подумал Карпов, выходя из машины. Присев под плетнем, он достал папиросу и разрешил курить всем. Подошел Ван Ю.

— Зачем стоим? — горячо заговорил он. — Сдался японец? Да?

— Пока не известно. Будет приказ.

— Какое время даром пропадает!

Карпов не ответил. Ван Ю отошел и лег на обочину дороги, хотя ему хотелось не лежать сейчас, а двигаться, лететь вперед, стрелять!

Камалов и Шкорин присели на крылечке темного домика. Шкорин сосредоточенно курил. Подошел Золотарев, потом Зайцев.

— Может, капитулируют? — неуверенно проговорил Золотарев.

— Дожидайся! — угрюмо бросил Шкорин. — Они и в петле-то брыкаться будут.

Послышалась негромкая команда: «По машинам!» Шкорин старательно затоптал окурок.

— Слыхали? Видать, не шутки.

Вот и мост. Опять остановка!

— Пограничные посты сняты, — доложил дежурный по заставе, найдя Карпова, — граница открыта. — И широким жестом указал на смутно белевшую реку.

«Можно посылать разведку, — подумал Карпов с тревогой, — а приказа все нет».

Он прошелся вдоль замершей в ожидании колонны. Подходя к головной машине, услышал приглушенный разговор.

— Видишь, друг, плис? — Циндап поднес к лицу Камалова обшлаг рукава. — Раньше только Чондан-купец носил, а сейчас арат надевает. На шее, гляди, рубец. Палка. Японец бил. Эх, друг...

В степи, сонной и темной, одиноко, пугающе простонала птица. Золотарев, примостившийся рядом с Камаловым, слегка вздрогнул и пошевелился.

— Ш-ш-ш... — вкрадчивым шепотом остановил его монгол. Он весь подался вперед, бесшумно снял меховой треух с блестящей подвеской и шепнул: — Выпь кричит. Полночь. Вон, — он махнул головой назад, — видишь? Большая звезда за маленькую забежать хочет. — Помолчав, добавил: — А маленькая звезда — ух! — какая злая... Видишь — красным глазом моргает. Война! — Циндап умолк, вслушиваясь в тишину ночи. И черный бездонный провал летнего неба с искрами звезд, казалось, тоже прислушивался к тому, что делается на земле...

— Товарищ старший лейтенант, — шепнул подползший связной, — подполковник приказал взять кордон.

Карпов вызвал командира роты. Сюда, почти к самой линии границы, подошли два взвода.

— Ну, товарищ лейтенант, — Карпов пожал руку командиру роты, — в добрый час! Вот вам проводник, товарищ Циндап. Приказываю кордон взять без выстрела.

Монгол торопливо возился около камня.

— Что делаешь? — спросил его Камалов. Он должен был идти вместе с Циндапом.

— Трубка прячу. Старый трубка, как друг, дороже золота. Помирать надо будет — побоюсь. Трубку жалко станет. Помру — арат найдет, спасибо скажет. Живой буду — сам возьму.

— Пошли? — нетерпеливо позвал Камалов.

Циндап вскочил на ноги и, принюхиваясь, пошел вдоль границы, удаляясь от домика японской заставы.

— Куда? — тревожно спросил Камалов.

— Ветер. Собаки, — коротко ответил Циндап и прибавил шагу. Невдалеке от кордона пришлось залечь в зарослях шиповника, ожидая, пока подтянутся солдаты.

Одна за другой набегали из степи теплые, ароматные волны, действительно похожие на вздохи. Запахи чебреца, полыни, шиповника, дурман-травы, нежный, еле ощутимый аромат колокольчиков, гвоздики и анемон слегка кружил голову. В двухстах метрах тускло светилось окно японского кордона.

Мягко шуршали травы, приглушенно звучали голоса ночных птиц, в невидимом небе висели желтые звезды.

— Ветер, слышишь? — шепнул монгол. — Идти надо.

Камалов не слышал.

— Палец, палец возьми! — Циндап сунул палец в рот и поднял его над головой, Камалов проделал то же. — Ветер, видишь?

— Вижу. — Камалов почувствовал, как мокрый палец стал холодеть с одной стороны.

— Можно двигаться, — сказал командир роты.

— Пойдем по-тиху... животом пойдем. — Циндап скользнул в густые заросли травы, перевитые у корней прошлогодними сухими будыльями. «Вот пошел животом! — восхищенно подумал Камалов, стараясь не отстать от монгола. — За ним верхом не успеешь».

С запада все ощутимее тянуло холодным ветром, тучи затягивали небо, гася звезды.

Ван Ю не отходил от Карпова.

— Как думаешь, товарищ, — жадно спрашивал он, — сегодня дойдем до моста?

— Дойдем! — уверял его Карпов, тревожно следя за стрелкой, приближавшейся к часу. Кордон должен быть взят в час без четверти. Еще пять минут... Пять минут! Невидимая грань времени делила вчера и завтра. Пять минут — триста ударов сердца, и изменятся обычные понятия о жизни и смерти... Карпов вгляделся в темную колонну машин.

«Да, жертвы будут. Может быть, и он... а так не хотелось бы. Ольга...» — Карпов прерывисто вздохнул и поправил кобуру. А сотни тысяч жизней, отданные прежде за него и за Ольгу? За то, чтобы они сейчас вот дышали, думали друг о друге, мечтали о счастье, берегли будущее...