Виктор Терещатов - 900 дней в тылу врага

Разбиваемся на две части. Одни держат оборону, другие собирают людей и прикрывают их отход в соседнюю деревню. Огонь немцев усиливается. Они бьют из крупнокалиберных пулеметов. Человек десять гитлеровцев короткими перебежками стараются обойти нас с левого фланга. Я показываю на них Вереничу. Он понимает меня и утвердительно кивает головой. Руки его словно приросли к гашетке пулемета. Вражеские автоматчики совершают ошибку. Они поднимаются и все бегут к большой сосне. Веренич тут как тут! Недаром еще в польской армии он был отличным пулеметчиком. Длинная пулеметная очередь, и мы видим, как семь человек остаются на снегу. Остальным удается добежать до дерева, и они ведут оттуда интенсивный огонь. Боец из отряда Яковлева выскакивает из-за колодца, бросает в них гранату. Она не долетает. Он ползет на несколько метров вперед и пытается бросить снова. Но не успевает размахнуться — вражеская пуля обрывает его жизнь. Нам сообщают, что два человека убито и несколько ранено.

По цепи передается приказ Яковлева: отходить за озеро. Я понимаю умный приказ командира. Если немцы вздумают преследовать нас, они должны будут выйти на открытую местность. Решатся ли они на это?

Мы отступаем, не прекращая огня. Нет, немцы не решаются покинуть свое укрытие.

Не успели наши оставить догоравшую деревню, как фашисты ватагой кинулись к брошенным поутру повозкам. Они надеются найти там потерянное оружие. Нет, партизаны не бросают захваченные трофеи. Словно в подтверждение этому Веренич выпускает по ним очередь из пулемета.

— Вот оно, ваше оружие! — кричит он.

Мы смотрим друг на друга и не можем сдержать улыбки: грязные халаты, закопченные от дыма лица. У Виктора Дудникова словно нарочно намалеванные усы.

Приводим себя в порядок, перевязываем раненых. Павел Турочкин, наш главный санитар, бегает среди ребят, предлагая индивидуальные пакеты.

В схватке не заметили, как прошел день и наступили сумерки.

— Теперь фрицы сюда не сунутся, — смеется Горячев, скручивая папироску.

Что правда, то правда. Темнота для гитлеровцев — злейший враг.

Через полчаса отряды построились в походный порядок и двинулись дальше.

Вторую ночь шагали мы по вражескому тылу без сна и отдыха, но никто не ныл и не жаловался. Многие из нас не раз совершали такие походы, а кто шел впервые, тот терпел.

Наутро увидели деревню. На душе сразу полегчало. Ребята прибавили шагу. Немцев здесь не было. Они стояли гарнизоном в девяти километрах отсюда.

— Боятся ехать к нам, — нараспев сказал бородатый крестьянин, первый, кого мы встретили в деревне.

— Почему? — спросил Яковлев.

— Тиф лютует.

Мы переглянулись.

— Вот так здорово, — сказал Веренич, прикрывая рукой лицо. Он отморозил уши и щеку, и теперь они распухли, покраснели.

Между тем ребята уже разошлись по теплым избам.

— Что же будем делать? — спросил я у Яковлева.

— Надо поднимать людей, пока не уснули, — сказал он.

Войны выходили из домов хмурые, недовольные. А мороз, как нарочно, крепчал все больше, пробирал до самых костей.

Крестьянин нам сообщил, что до ближайшей деревни Маковейцево — километров двенадцать.

— Только не пройти вам туда, вишь сколько снега насыпало, все дороги занесло.

Положение — аховое. Решаем остановиться в тех пяти домах, где нет больных. Как можем, инструктируем ребят. Только бы не подцепить страшную болезнь.

В избы набились битком. Тесно, да тепло. После мороза теплота размаривает людей, и они засыпают чуть ли не стоя.

Через двое суток отряды прибыли в деревню Морозово, где прошлой зимой стоял штаб отряда Литвиненко. Жители рассказали, что после нашего ухода Литвиненко вел тяжелые бои с оккупантами, а весной ушел куда-то в сторону Пскова.

Разведка принесла приятную весть. На другой день, после нашего боя с карательным отрядом в районе села Скоково, опустился фашистский самолет. На нем прилетело гитлеровское начальство. Карателей выстроили на плацу. Штабной офицер зачитал короткий суровый приказ. Командованию карательного отряда приписывалась умышленная сдача оружия партизанам. Командир отряда и четверо его помощников были расстреляны на месте, а отряд расформирован.

— Побольше убивали бы друг друга — скорее бы война кончилась, — шутил Веренич. Лицо его кровоточило, и теперь было забинтовано. Виднелись только серые улыбающиеся глаза.

Дмитрий был неравнодушен к захваченному у карателей оружию. Проверяя трофейный пулемет «максим», он обычно говорил:

— Хороший, надежный друг. В одной ленте двести пятьдесят патронов. Может быть, это двести пятьдесят убитых фрицев…

Так и пришлось закрепить за Вереничем станковый пулемет. Вторым номером у него стал Толя Нефедов. Хуже обстояло дело с минометами. У нас не было ни минометчиков, ни мин. После недолгого раздумья сделали минометчиком Петю Зеленого. Он положил в корзину с сеном пяток мин и возил их, как пасхальные яйца. В первом бою Петя попробовал оружие. Он израсходовал весь боезапас, но не причинил врагу никакого ущерба. Мины ложились далеко от цели. На мой вопрос, почему мины не долетают, Петя, не растерявшись, ответил:

— Нет угломера…

Минометы мы хотели утопить в проруби, но потом нам удалось сменять их у местных партизан на трофейные автоматы.

Разведчики работали на славу. Мы хорошо знали расположение вражеских гарнизонов, пути передвижения немцев. В этом нам крепко помогало население, которое давало нашим разведчикам нужные сведения. У гитлеровских убитых офицеров мы захватили карты, различные приказы, благодаря чему нам были хорошо известны планы и намерения гитлеровского командования.

Население встречало нас, как дорогих и желанных гостей. Женщины дарили нам шерстяные носки, рукавицы, шарфы. На жителей деревень не действовала немецкая агитация. Фашистские пропагандисты на все лады старались представить партизанскую борьбу как антинародное, «бандитское» движение. Имперский начальник охранных отрядов СС и начальник немецкой полиции генерал Ценнер в звериной ненависти к партизанам в августе 1942 года отдал официальное распоряжение о том, чтобы во всех случаях вместо «партизаны» говорили «банда» или «банда грабителей».

Но все потуги оккупантов дискредитировать партизанское движение были напрасными. В глазах советских людей партизаны оставались мужественными патриотами, борцами за народное счастье, за честь и независимость своей родины.

Изучив данные разведки, Яковлев предложил совершить совместный налет на гарнизон Слободку, но непредвиденное обстоятельство помешало нам осуществить его. В отряде Яковлева начался тиф. Болезнь свалила сразу четверых бойцов. Мы всполошились. Ни докторов, ни лекарств. Как быть?