Виктор Терещатов - 900 дней в тылу врага

А фронт приближался подобно грозовой туче. Слышны были залпы дальнобойных орудий. По ночам багровое зарево освещало горизонт. Люди уходили на восток: Шли пешком, ехали на лошадях. На телегах сидели детишки, лежал немудреный домашний скарб. Густые облака пыли, поднятые сотнями ног, клубились в воздухе, покрывая седой пеленой траву и деревья. Через Кувшиново проходили отступающие части Красной Армии. Многие красноармейцы и командиры были ранены. Бинты долго не менялись, были грязны, в пятнах запекшейся крови. Закрадывалась мысль: неужели конец, поражение? Нет, не может быть! Не склонит народ свою голову перед врагом. В груди поднималась лютая ненависть к захватчикам. Мы спешно готовились к встрече с фашистами.

Кроме охотничьих ружей, у нас было семь трофейных винтовок, два десятка гранат и несколько штыков. Ожидая прихода немцев, мы выкопали в глухом лесу, у села Прямухино, землянку, натаскали туда картошки, сухарей, соли, спрятали оружие и все это тщательно замаскировали. Своими силами сделали топографическую карту, цветными карандашами нанесли на нее лес, реки, дороги и болота.

Все шло пока хорошо. Тревожило одно: мне, как командиру, следовало сообщить о наших намерениях районному комитету комсомола. А что если из нашей затеи ничего не выйдет?

Наконец втроем — Поповцев, Горячев и я — идем в райком комсомола. Моросит мелкий осенний дождик. Под ногами хлюпает грязь. По булыжнику тарахтят военные повозки, шагают угрюмые красноармейцы. Мимо нас в мокрой плащ-палатке прошел здоровенный красноармеец метра в два ростом с пленным немцем. Немец, низенький, тощий, в потрепанной куртке и сапогах с широченными голенищами, смешно семенил, еле поспевая за своим конвоиром. Прохожие останавливались и кто с любопытством, кто с ненавистью смотрели на фрица.

Слышались возгласы:

— Довоевался сукин сын…

— Пат Паташона ведет!..

— Где ты, Ваня, выколопнул такого сморчка?

Мы впервые видели живого гитлеровского вояку.

— Неужели у них все такие замухрышки? — спросил Горячев.

— Придет время — увидим, — ответил Поповцев.

В райкоме нам долго пришлось ждать. В кабинете секретаря шло бурное совещание. Через дверь слышался горячий разговор о каком-то истребительном батальоне, который, видимо, по ошибке обстрелял наши самолеты.

— Кто давал право стрелять? — громко спрашивал чей-то бас.

— Они кружили над крышами, — оправдывался другой голос.

— А звезды на крыльях видели?

— Видели. Но ведь звезды могут и немцы нарисовать.

— Паникуете, товарищи! — гремел бас.

Слушать чужой разговор стало неудобно, и мы тихо вышли из приемной.

— Сердитые… Не попало бы и нам, — беспокоился Николай Горячев.

Часа через полтора нас вызвали к секретарю. В комнате густым облаком висел табачный дым. У окна стоял военный с двумя шпалами на петлицах и курил папиросу. Мы молча топтались на месте.

— Ну что, орлы, членские взносы пришли платить? — спросил секретарь райкома.

— Нет, — ответил я. — Пришли по важному делу.

— Теперь все дела важные, — усмехнулся секретарь.

— А у нас особо важные. Мы прибыли сюда по призыву партии, — сказал я каким-то чужим голосом и почувствовал, что на лбу выступил пот.

— Ах, вот как… — удивился секретарь. — Тогда рассказывайте толком. Товарищ Митько, — обратился он к военному, — послушайте, может, это и по вашей части.

Военный повернулся от окна, окинул нас строгим взглядом и сел в кресло.

— Рассказывайте, — загудел его бас.

Мы догадались, что раздававшийся из кабинета голос принадлежал ему.

Почувствовав наше замешательство, майор улыбнулся.

— Что ж вы, как красные девушки, стесняетесь. Говорите смелее.

— Мы в партизаны пришли записываться, — решился наконец Поповцев.

— В партизаны?.. А с родителями посоветовались, не возражают?

— Посоветовались… Не возражают, — приврал Горячев. В его глазах появилась лукавинка.

Майор внимательно рассматривал каждого из нас.

— Что ж, хорошие бойцы нам нужны, но куда вас определить? В городе нет партизанского отряда.

Я встрепенулся.

— Отряд есть, товарищ майор. Дело за вашей поддержкой.

— Какой отряд? — удивился Митько.

— Наш… Сами организовали. И оружие есть, маловато, конечно, но на первое время хватит…

— И много у вас людей?

— Двадцать человек…

— Занятная вы публика — молодежь. Вот ты, — обратился Митько к Горячеву, — не испугаешься в бою?

— Я, товарищ начальник, в драке всегда первым… и здесь не отстану, — смущенно проговорил Горячев.

— Здесь убить могут.

— Это как сказать… А убьют… что ж…

— Смелый ты парень. Это хорошо. Ну, а с дисциплиной как у тебя? Что такое дисциплина, знаешь?

— Дисциплина, — скороговоркой выпалил Горячев, — такой порядок: ел не ел — кончай, спал не спал — вставай.

Митько засмеялся:

— Это ты правильно сказал. Ну, что ж, секретарь, возьмем таких орлов? Ребята вроде бы ничего.

— Ребята стоящие, товарищ майор, — ответил секретарь райкома.

Они проверили наши комсомольские билеты, подробно расспросили о семьях и, посоветовавшись между собой, велели завтра явиться в райком со всем отрядом.

Обратно мы не шли — бежали. Хотелось скорее сообщить ребятам радостную весть: отныне мы — настоящие партизаны.

В райкоме не подвели. Нас поставили на довольствие, вооружили десятизарядными карабинами и поместили в отдельный дом. К нам прикрепили опытного инструктора-подрывника, и мы с увлечением стали изучать подрывное дело.

Однажды, вернувшись с учения, мы застали в своем доме других партизан. Это была группа Веселова. Веселов до войны работал учителем, и я немного знал его. Вскоре мы с ним подружились и попросили объединить наши группы в один отряд. Разрешение было получено. Веселов, как старший по возрасту, стал командиром, я — комиссаром. Отряд назвали «Земляки».

Наступила зима. Повалил снег. Он покрыл землю, запорошил кусты, белыми шапками лег на широколапые ели. Немцы подошли к нашему городу, но, встретив упорное сопротивление советских войск, остановились. Образовалась долговременная линия фронта.

Нам выдали белые маскировочные костюмы, мы принесли из дома лыжи и стали ждать приказа о выходе на передовые рубежи. Наконец долгожданный день настал. Нам предстояло совместно с армейской разведкой ознакомиться с ближним тылом врага.

Как-то под вечер у нашего дома остановились две полуторки. Мы дружно погрузились на машины и поехали за город. Настроение у всех было приподнятое. Ребята пели песни, шутили, старались казаться веселыми и беззаботными, но чувствовалось, что они волнуются. Как никак первое боевое задание.

Было холодно, дул пронизывающий ветер, дорогу заметало снегом. Грузовики, не дойдя до намеченного пункта, забуксовали. Дальше ехать не было смысла. Мы соскочили с машин и, приплясывая от стужи, пошли пешком.