Виктор Терещатов - 900 дней в тылу врага

Комок горечи подкатил к моему горлу. Болью кольнуло сердце.

«Не беспокойся, Ильич, комсомол не подведет», — вспомнились его последние слова.

— Эх, Коля, Коленька!..

Под вечер командиры собрались на совет. Был разработан план дальнейшего продвижения. Командование отрядами поручили Бабакову. В голову колонны выделили наиболее отважных и опытных партизан-автоматчиков.

Наконец двинулись в путь. В лесу стояла кромешная тьма. Люди натыкались на кочки и деревья, под ногами хлюпала ледяная вода. Всем хотелось скорее выбраться из этой чащобы. Прошел час, другой. Казалось, все пойдет хорошо. Но колонна внезапно остановилась.

— В чем дело? Почему стали? — спрашиваем у передних.

Никто ничего не знает. По цепочке вдруг прокатывается шум. Из уст в уста переходят страшные слова: «Колонна разорвалась».

Какой-то ротозей, следуя за товарищами, зазевался и свернул не в ту сторону. Надеясь нагнать своих, он окончательно сбился с пути и повел нас совершенно в противоположном направлении. Когда спохватились, было уже поздно. Ротозея готовы были растерзать на месте.

Мы с Яковлевым переходим в голову колонны. Теперь нам самим приходится вести отряды. Ориентируясь по компасу, мы осторожно идем вперед. В лесу кое-где раздаются винтовочные выстрелы. Это беспокойные немецкие часовне отпугивают нашего брата. Гитлеровские части, безусловно, знают о том, что большая группа партизан находится в этом районе.

Два часа ночи. Люди совсем выбились из сил. С трудом пробираемся по лесному завалу и неожиданно попадаем в воду.

Советуемся. Решаем ждать утра.

Едва забрезжил рассвет, мы уже на ногах. От сырости знобит. Настроение ужасное. Где-то в тумане слышится немецкая речь. Настораживаемся. Палец тянется к курку. То здесь, то там раздаются какие-то сигналы. Слышен рокот моторов, визг циркульных пил.

Путь перерезает лежневая дорога. Меж деревьев видны зеленые шинели гитлеровцев.

По бревнам стучат кованые сапоги солдат. Немцы идут в обе стороны группами и в одиночку.

— Видно, важная артерия, — говорит Веренич.

Мы сидим у дороги несколько часов. Немцы тянутся беспрерывным потоком. По настилу тарахтят повозки, автомобили.

Я проверяю своих бойцов. Их осталось не больше половины. Часть ушла в голове колонны с Бабаковым, часть погибла.

Лица у людей хмурые, осунувшиеся. От ходьбы по болотам, кочкам и корягам обувь развалилась, и теперь многие бойцы оказались босиком. Ноги от ледяной воды посинели, ссадины кровоточили. Еще больше беспокоило нас отсутствие боеприпасов. У некоторых осталось всего по два-три патрона. Все понимали, что немцы, хорошо зная, в какое тяжелое положение попали партизаны, примут все меры к тому, чтобы нас уничтожить.

Днем по лесу разносились звуки мощных репродукторов. Фашисты передавали обращение к партизанам. Диктор уговаривал партизан переходить на сторону немецких войск. Он умолял, обещал, хвастал и стращал. Рядом со мной, облокотившись на автомат, сидел Веренич.

— Спишь? — спросил я его.

— Нет. Вот думаю… Из кожи лезут гитлеровцы. Листовки отпечатали, радио пустили в ход… Сдавайтесь… Будет гарантирована хорошая жизнь и питание… Мне вспоминается «Песня собак» венгерского поэта Шандора Петефи. Читал когда?

— Нет, не читал.

— В этой песне собаки поют:

Помолчав, Веренич спросил:

— Ну, как?

— Хорошо написано, правильно.

— А фрицы предлагают нам превратиться в тех собак, которые грызут объедки да лижут хозяйский сапог.

Веренич долго смотрел на высокое безоблачное небо.

— Знаешь, командир, на кого мы сейчас похожи? — продолжал он. И, не дождавшись ответа, проговорил: — На орла без крыльев. Он лететь не может, но рвать клювом и драться когтями сумеет.

После долгих блужданий по лесу мы приняли решение — идти назад, в глубокий тыл врага.

На другой день отряд вновь форсировал реку Пузну и к вечеру приблизился к железной дороге Новосокольники — Дно. Миновав редкий кустарник, по болотистому полю подошли к телеграфным столбам. Неожиданно взлетели две ракеты. Стало светло, как днем. Прямо перед собой мы увидели железнодорожный мостик, возле которого суетились немцы. Заметив нас, они бросились к пулемету.

Мы тоже открыли огонь. В это время с двух сторон вспыхнули ослепительные лучи прожекторов. Заработали вражеские пулеметы. Партизаны стали искать укрытия, но кругом была одна вода.

— Отходи! — крикнул я.

Отстреливаясь последними патронами, бойцы стали отступать. Было ясно, что враги специально закрыли переход через железную дорогу.

У моста мы потеряли многих боевых друзей: Константина Кузьмина, Владимира Волкова, Виктора Дудникова, помощника Яковлева Филина и других товарищей. В этом бою геройски погиб и Дмитрий Веренич, наш комиссар и лучший пулеметчик отряда, человек беспредельной храбрости и отваги.

— Пойдем влево. Туда, где выходили из тыла в первую ночь. Не может быть, чтобы немцы стояли по всей линии, — предложил Яковлев, когда сильно поредевшие наши отряды укрылись в лесу.

В час ночи партизаны вышли на старый след. Снова мы увидели телеграфные столбы.

— Линия, — сказал Ворыхалов.

Отряд залег. Я взял группу ребят и вместе с ними пошел проверить, нет ли засады. В двадцати метрах от столбов оставил бойцов, а сам, прижимаясь к земле, подполз к насыпи. На линии — ни души.

Я хотел уже было вернуться, как вдруг на путях выросли силуэты двух людей. Совсем рядом раздался голос. Люди на путях откликнулись. Значит, нас ждут.

Немцы сдержанно разговаривают. Мне удается уловить только два слова: «партизан» и «капут». Вдали вспыхнула ракета, осветив у телеграфного столба трех человек в касках и с пулеметом. Разговор прекратился, послышались приближающиеся шаги. Долговязый фашист, шлепая сапожищами по воде, прошел в трех метрах от моей головы.

Опять неудача! Нам абсолютно не везет. Снова вернулись в лес, чтобы там провести день.

В лесу жевали почки деревьев, пили из луж воду, крутили из прошлогодних листьев цигарки. Дым притуплял голод. Едва стемнело, отряд цепочкой потянулся из леса. В неглубоком овраге случайно наткнулись на двух спящих парней. Они пытались бежать, но были задержаны. Документов у них никаких не было. Один из них доказывал, что они с Чирой — такая кличка была у его товарища — партизаны и оба родом из Лихославля. Ребят пришлось взять с собой.