Эрих Людендорф - Мои воспоминания о войне. Первая мировая война в записках германского полководца. 1914-1918

Было очень важно захватить речные переправы через Маас у Бизе неповрежденными. Я отправился во 2-й кавалерийский корпус генерала фон Марвица, действовавший на данном отрезке фронта. Он медленно продвигался вперед: приходилось преодолевать многочисленные заграждения и завалы на дороге. По моей просьбе вперед послали роту самокатчиков. [2]Вскоре один из них вернулся и доложил, что рота была окружена близ Бизе и полностью уничтожена. С двумя сопровождающими я немедленно отправился на место предполагаемого боя и, к моей радости, обнаружил всех солдат самокатной роты живыми, только командир был тяжело ранен выстрелом с противоположного берега Мааса. Память об этом небольшом эпизоде сослужила мне хорошую службу. Он сделал меня невосприимчивым к разного рода «обозным слухам». А великолепные громадные мосты через Маас у Бизе оказались все-таки взорванными: Бельгия основательно подготовилась к войне.

Вечером мы остановились в Нерве – первом населенном пункте на чужой территории – и решили переночевать в гостинице напротив железнодорожного вокзала. Кругом – никаких разрушений, и мы спокойно легли спать. Ночью меня разбудила интенсивная ружейная стрельба, огонь велся и по нашему дому. Партизанская война в Бельгии началась. На следующий день она уже развернулась повсюду и сыграла главную роль в усилении ожесточения, характерного в начальные годы войны для сражений на Западном фронте, если сравнивать их с боями на Востоке. Сознательно и планомерно организовывая народную войну, бельгийское правительство взяло на себя тяжелую ответственность: подобные приемы противоречили общепризнанным международным правилам ведения боевых действий. Неудивительно, что немецкие войска были вынуждены защищаться всеми доступными средствами, однако рассказы о «германских злодеяниях» в Бельгии – это хитро выдуманная и ловко распространявшаяся легенда и – не более того. Вина за страдания ни в чем не повинных гражданских лиц лежит целиком и полностью на бельгийском правительстве. Я сам вступил в сражение с мыслями о рыцарском и гуманном отношении к противнику. Партизанские наскоки неизбежно озлобили бы любого честного солдата. Лично я был глубоко разочарован.

Довольно трудную боевую задачу предстояло выполнить у Льежа передовым бригадам. Требовались героические усилия, чтобы прорваться сквозь линию фортов современной крепости. Войска пребывали в нерешительности. По словам офицеров, мало кто верил в успех операции. В ночь с 5 на 6 августа началось наступление на льежские укрепления. В полночь генерал фон Эммих покинул Нерве. Мы поскакали к месту сосредоточения 14-й пехотной бригады генерал-майора фон Вуссова в местечке Мишеру, в 2–3 километрах от форта Флерон. Солдаты в полной темноте не по-военному сгрудились вокруг столь желанных полевых кухонь, остановившихся на дороге, легко простреливаемой из форта. Из ближайшего дома кто-то произвел в толпу солдат несколько выстрелов, завязалась перестрелка. Однако, как это ни странно, форт молчал. Примерно в час ночи мы выступили. Нам предстояло обогнуть форт Флерон с севера и, миновав за крепостным обводом деревню Ретинне, подойти к форту Шартрез, расположенному на холмах близ Льежа. Прибыть на место намечалось в первой половине дня.

Штаб генерала фон Эммиха находился почти в самом конце походной колонны. Внезапно движение замерло. Поспешив вперед, я узнал, что остановка произошла произвольно, без видимой причины. По сути, я был всего лишь наблюдателем, без каких-либо командных функций, и должен был позднее информировать командование армии о ходе операции вокруг Льежа, а также увязать принимаемые генералом фон Эммихом меры с последующими распоряжениями генерала фон Бюлова. Тем не менее я счел необходимым приказать возобновить движение, но связь с передовыми частями была к тому времени уже потеряна. В беспросветной темноте, с трудом выбирая дорогу, мы наконец достигли Ретинне, однако связаться с авангардом так и не удалось. Выходя из деревни, мы избрали неверный маршрут и наткнулись на противника, встретившего нас сильным ружейным огнем. Вокруг меня падали люди, до сих пор я отчетливо помню шмякающие звуки впивавшихся в человеческие тела пуль. В темноте оценить обстановку было нелегко. Попытки атаковать невидимого врага ни к чему не привели. Обстрел лишь усилился. Мы явно сбились с правильного пути. Нужно было отойти, и это было мучительно: солдаты могли подумать, что я струсил. Но делать нечего, успех операции был важнее, и я стал отползать к окраине деревни, приказав солдатам следовать за мной.

В Ретинне я в конце концов попал на шоссе, ведущее в сторону деревни Кюи-дю-Буаз. Внезапно впереди блеснула яркая вспышка и вдоль дороги, никого не задев, провизжала картечь. Через несколько шагов мы натолкнулись на целую кучу раненых и убитых германских солдат – авангард бригады с генерал-майором фон Вуссовом, попавший ранее под пушечный залп. Я решил принять на себя командование бригадой. Сначала необходимо было справиться с вражеской артиллерией. Капитаны фон Харбоу и Бринкман из штабного персонала вместе с горсткой смельчаков, хоронясь за кустами и строениями, пробрались к батарее и вынудили многочисленную армейскую прислугу сдаться. Дорога была свободна.

Вскоре мы вступили в Кюи-дю-Буаз, где завязалась ожесточенная рукопашная схватка. Между тем уже рассвело. Выкатив вперед две гаубицы и с их помощью расчищая путь, мы медленно продвигались вперед. Несколько раз мне приходилось личным примером поднимать солдат из укрытий в атаку. Наконец деревня осталась позади.

Но тут мы заметили марширующую вдоль Мааса в сторону Льежа военную колонну. Это были бельгийцы, стремившиеся поскорее уйти за реку и не думавшие о защите или нападении. Потребовалось довольно много времени, чтобы выяснить обстановку. Между тем моя бригада пополнилась за счет ранее отставших солдат. Прорыв через оборонительный обвод состоялся. Вскоре к нам присоединился 165-й пехотный полк под командованием полковника фон Овена, а затем прибыл и генерал фон Эммих.

Дальнейший путь прошел без приключений. Обойдя северную оборонительную линию Льежа, мы поднялись из маасской долины на холмы восточнее форта Шартрез. Примерно в 2 часа дня здесь собралась вся бригада. Наши артиллеристы заняли позиции, нацелив орудия на город. Время от времени они давали залп, чтобы, во-первых, подать сигнал другим бригадам и, во-вторых, сделать коменданта и население города более податливыми. Я приказал дать личному составу бригады небольшую передышку и обеспечить едой, заимствуя продукты в окружающих бельгийских домах.

С холмов открывался великолепный вид на лежавший у наших ног город. Из общего хаоса домов на противоположном берегу выделялась старинная цитадель. Внезапно над одной из ее башен появился белый флаг. Генерал фон Эммих приготовился послать туда парламентеров. Я же предложил подождать делегацию с той стороны. Однако генерал со мной не согласился, и капитан фон Харбоу отправился верхом в город. В 7 часов вечера он вернулся и сообщил, что белый флаг вывесили вопреки воле коменданта. Вступать в город было уже слишком поздно, нас ожидала беспокойная ночь.