Эрих Людендорф - Мои воспоминания о войне. Первая мировая война в записках германского полководца. 1914-1918

Откликаясь на предложение кронпринца, кайзер, наконец, решился принять повторное прошение рейхсканцлера фон Бетмана об отставке.

Когда мы ранним утром 13 июля прибыли в Берлин, кайзер уже определился. Я очень надеялся, что эту должность займет человек, способный объединить все силы немецкой нации для совместных действий ради конечной цели.

Уже во время нашего с генерал-фельдмаршалом приезда в Берлин 7 июля мы были готовы принять в здании Генерального штаба депутатов рейхстага и в непринужденной беседе рассказать им о положении на фронтах. Мне хотелось их успокоить. Такая встреча состоялась, но только 13 июля после полудня. Весь мир находился под впечатлением подготовленного рейхстагом при активном участии графа Чернина проекта резолюции о мире. И в Берлине возникло совершенно ошибочное представление, будто мы прибыли на обсуждение этой резолюции. Об этом говорили неоднократно и сами депутаты.

Выступая перед парламентариями, мы охарактеризовали наше положение на суше как серьезное, но стабильное. Требовалось просто выстоять, так как наши противники вовсе не хотят прекращения войны. Снабжение боеприпасами существенно улучшилось, сырья вполне достаточно. О мирной резолюции мы отозвались довольно сдержанно: она, мол, не соответствует нашим замыслам, поскольку подрывает боевой дух войск и волю немецкого народа к победе, а наши противники и союзники увидят в ней признание слабости, т. е. она произведет нежелательное для нас впечатление. А я добавил, что мы непременно победим, если народ сплотится ради поддержки своих вооруженных сил.

Беседа протекала в свободной манере. Государственный министр доктор Хельфферих попросил депутатов пока ничего не предпринимать в связи с резолюцией о мире. Но уже на следующее утро ее полный текст появился на страницах газеты «Форвертс», и большинство в рейхстаге оказалось связанным по рукам и ногам. Всякое дальнейшее обсуждение данной темы я посчитал бесперспективным и потому мало продуктивным.

Рейхсканцлером стал доктор Михаэлис. Начальник гражданского кабинета кайзера, господин Валентини ранее назвал генерал-фельдмаршалу фон Гинденбургу некоторых кандидатов на эту должность, из которых его величеству предстояло выбирать. Генерал-фельдмаршал сказал, что будет приветствовать любого, кого назначит монарх. Меня очень удивило, что у соответствующих инстанций уже не был наготове преемник рейхсканцлера и что Германия в столь важном для ее судеб вопросе сидит буквально на голодном пайке. Все дело в том, что своеобразие нашего внутреннего развития не позволяло раскрыться подлинным личностям. Мы были бедны настоящими мужами. Наша политическая система оказалась не в состоянии родить новых талантливых людей. Из-за собственного бесплодия она сама вынесла себе смертный приговор.

По просьбе нового рейхсканцлера мы приняли участие в последующих обсуждениях парламентской резолюции о мире, проходивших в министерстве внутренних дел. И хотя я был против нашего участия, новый рейхсканцлер настоял на своем. Нам хотелось, в силу наших возможностей, поддержать его, принявшего тяжелое наследство, а потому мы решили удовлетворить его желание.

Чрезвычайно примечательным на этих встречах показался нам тот факт, что необходимость принятия резолюции о мире представители парламентского большинства обосновывали именно преобладающим в стране настроением. Мол, побудить массы и дальше терпеливо сносить тяготы войны можно только, если они воочию увидят, что долгожданный мир скоро не наступит. Это была довольно мрачная картина душевного состояния немецкой нации, хуже, чем я думал. Присутствовавшие на совещании выражали также надежду на внутренние неурядицы в стане врага. Новых идей или предложений никто не высказал. Меня не покидало ощущение, что мое присутствие при обсуждении злополучной резолюции о мире не было уж столь необходимым и что мне бы лучше вовсе не приходить.

С трибуны германского рейхстага пресловутая резолюция пошла гулять по свету. На наших противников она, как можно было заранее предугадать, не произвела никакого впечатления. Враги увидели в ней лишь признание нашей слабости. А Болгария с Турцией начали серьезно сомневаться в возможности нашей победы. Да и внутри страны она не оказала влияния, на которое рассчитывали ее авторы. Вместо того чтобы из негативной реакции противника сделать нужные выводы и укрепить свою волю к победе, народ все судорожнее цеплялся за несчастную идею мира через взаимные договоренности, для которых двери якобы всегда открыты. Именно в этом состояло губительное воздействие резолюции о мире, недаром ОКХ считало ее принятие шагом в неверном направлении прежде всего с военной точки зрения. Тем не менее генерал-фельдмаршал и я предоставили рейхсканцлеру право открыто объявить о нашем согласии с его оценкой резолюции. В интересах успешного продолжения войны рейхсканцлер стремился избежать конфликта с парламентским большинством. Таким образом, мы сознательно разделили ответственность за последствия, вытекающие из этой резолюции, предпочитая ее, как меньшее зло, смуте в стране. Вот до каких пределов дошла ситуация в Германии!

Резкое ухудшение общего настроения у населения бросалось мне в глаза в Берлине буквально повсюду. Нельзя было дольше безучастно наблюдать, как процесс душевного спада неуклонно распространяется в народе, угрожая нашей обороноспособности. У нас были все шансы выиграть войну. Однако душевное состояние нации ставило все под вопрос. Просматривалась и подрывная деятельность непосредственно в войсках. По собственному признанию вождей Независимой социал-демократической партии, они давно подготавливали переворот.

В подобной обстановке ОКХ не могло сидеть сложа руки и пассивно смотреть на происходящее. Возникла настоятельная необходимость в просветительстве, о котором я уже раньше думал. В итоге в войсках ввели обязательные занятия по патриотическому воспитанию. Чем сильнее давили на психику солдат тяготы затяжной войны, тем чаще следовало напоминать им о чувстве долга и крепить их волю к победе. Эту задачу и предстояло выполнить патриотическому воспитанию. Совершенно сознательно я ввел эти занятия и в Германии. Мне больно было видеть, как стремительно ухудшается здесь ситуация. На занятиях требовалось внятно разъяснять людям причины возникновения этой войны, последствия поражения для отчизны, и в первую очередь для самих рабочих, и почему так необходимо продолжать сражаться до тех пор, пока у наших врагов не пропадет всякое желание нас уничтожить и пока не будет прочно обеспечено безопасное будущее немецкой нации. «Народ и армия, сильные и единые, должны сомкнутыми рядами следовать за руководителями государства вплоть до заключения мира». Организацией просветительской работы занимались заместители начальников корпусных штабов и военное бюро печати. Другие государственные ведомства и учреждения не оказали моей инициативе ни малейшей поддержки. Правительство в полном составе игнорировало занятия. В рейхстаге их воспринимали под узко партийным углом зрения. А народ тем временем пребывал в полном неведении относительно грозящей ему опасности. Создавалось впечатление, что не разрешалось затрагивать темы, способные разжечь национальные страсти. Одним словом, мы дошли до того, что уже смотрели на воспитание национальных чувств как на заслуживающие всяческого порицания преступления.