Михаил Аношкин - Трудный переход

Связной ушел. Курнышев взял у Воловика автомат, закинул его за плечо, поискал глазами Андреева и кивнул ему:

— Со мной!

Послав старшину за понтонами, капитан зашагал к дамбе, за ним еле поспевал Андреев. Шли напрямик. Слева остались домики, за ними — яблоневый сад. От домиков какой-то боец предостерегающе крикнул:

— Эй, осторожнее! Он с того берега снаряды швыряет.

Предупреждение было нелишним. Капитан и лейтенант двигались по открытому месту. Реку из-за дамбы не было видно. Зато на том берегу хорошо просматривался увал, тянущийся волнистой линией вдоль реки.

И только двое появились на этом свободном ровном пятачке, как впереди неожиданно взвился фонтанчик земли — упал первый снаряд, пущенный с того увала. Над головами пропели осколки.

— Ложись! — крикнул капитан и первым растянулся на сухой, жесткой земле, здесь даже трава не росла. Чуть в стороне плеснулся новый фонтанчик. Григорий лежал рядом с капитаном и уже подумывал ретироваться обратно.

Но Курнышев вдруг сорвался с места, сделал большой бросок вперед и опять растянулся на земле. Григорий последовал его примеру. Так, перебежками, они добрались до дамбы. Там был вырыт окоп, в котором стоял пожилой полковник и с явным неудовольствием наблюдал за Курнышевым и Андреевым. Чуть левее этого окопа был еще второй, соединенный с первым неглубокой траншеей. В том окопе виднелись две зеленые каски. Видимо, это были связные.

Полковник досадливо махнул Курнышеву рукой, приглашая обоих к себе в окон. Те поспешили выполнить приказание, и им не было тесно — окоп оказался просторным.

Артиллерийский обстрел прекратился.

— Молодчиками хотите себя показать, — сердито выговорил полковник. — Вот, мол, какие мы герои.

— Извините, но… — начал было оправдываться капитан, но полковник его перебил:

— В обход следовало, капитан, в обход, яблоневым садом.

И действительно, яблоневый сад протянулся стороной почти от клуни до самой дамбы. Она же поднималась над землей метра на полтора, а местами и больше и хорошо укрывала бойцов от неприятельских глаз.

Когда прибывшие стряхнули с себя землю, полковник уже без раздражения предложил:

— Оглядитесь, у меня к вам будет разговор. — И жестом хозяина повел рукой вдоль реки.

Полковнику было лет пятьдесят, не меньше. Из-под фуражки с зеленым полевым околышем выбивались седые виски. Глаза, как успел заметить Андреев, были карие, усмешливые и строгие в одно и то же время, с такой хорошей теплинкой в зрачках. А под глазами — темно-синие мешки, видно, хронически недосыпает товарищ полковник.

За дамбой катила свои серые воды Висла. Западный берег был пологим, песчаным. Через полкилометра приблизительно он медленно начинал подниматься и образовывал тот самый увал, который видели Курнышев и Андреев, когда спешили сюда.

Справа к берегу подступал сосновый бор и зеленым массивом уходил на север, трудно было определить, далеко ли. Слева, чуть в отдалении, виднелась деревня, окруженная садами. Там кипел бой. Горели хаты. Дым стлался низом, наплывал на реку. Отчетливо слышались пулеметная, ружейная и автоматная трескотня. То и дело гулко лопались гранаты — бой был ближним. Андрееву даже показалось, что он слышит густое, но приглушенное расстоянием «ура».

Со стороны деревни реку перегородили два острова. Один, с буйными зарослями липы и клена, вплотную примыкал к восточному берегу, тоже лесистому. Между ними оставалась узенькая протока.

Острова разделял сам стрежень реки. Невооруженным глазом было видно, как стремительно там мчится вода, образуя круговороты. Ширина стрежня — метров двести — триста.

Второй остров — почти голый, с редким низкорослым кустарником. Берега крутые; и в них хорошо различаются выходы темно-коричневых пород — глины, что ли. От этого острова до берега рукой подать. Наверно, вброд можно перейти.

Все это Андреев охватил единым мимолетным взглядом и сразу сориентировался.

Наши войска ночью, преследуя противника, сумели на подручных средствах переправиться на западный берег, ворваться в деревеньку и там завязать бой. И это был пока единственный плацдарм на том берегу. Опомнившись, немцы всей своей силой навалились на переправившийся батальон, стараясь во что бы то ни стало сбросить его в воду. Но орешек оказался крепким, явно им не по зубам.

— Осмотрелись? — спросил полковник и покосился на Андреева, обветренного, с выцветшими на летнем солнце бровями — они у него порыжели. На гимнастерке орден Красной Звезды и гвардейский знак. Поглядел полковник на лейтенанта с теплотой, вроде бы удивляясь, что лейтенант такой молодой, а успел уже пройти огонь и воду. Заметно это не только по награде, но и по озабоченному скуластому лицу, по твердому спокойному взгляду.

— Так точно, осмотрелись, товарищ полковник! — отозвался Курнышев.

Андреев, почувствовав на себе пристальный, изучающий взгляд полковника, вскинул глаза, встретился с его взглядом, смутился.

— Там, — полковник указал рукой на горящую деревню, — дерется батальон Кондратьева. Днем мы не можем послать ему подкрепление, начнем переправу ночью. Задача сейчас другая — Кондратьеву нужно доставить боеприпасы. У них кончаются патроны и гранаты.

— Ясно, — задумчиво отозвался Курнышев. — Задача понятна, товарищ полковник.

— Яснее некуда, капитан, — вздохнул полковник. — На высотках у немца самоходки и полевые орудия. Кошка пробежит по открытому месту — и по той бьет. А боеприпасы нужны Кондратьеву дозарезу, как воздух. Мы поддерживаем его артогнем, но не голыми же руками им там драться!

Полковник замолчал. Донесся гул самолета. Григорий поднял голову, и его поразила светлая голубизна утреннего неба. Оно было красивое, необъятной глубины. Только с запада по нему плыла неуклюжая, осточертевшая за годы войны «рама», самолет-разведчик. Она повисла над восточным берегом — высматривает, доносит, корректирует.

И вдруг из-за леска стремительно взмыли два истребителя со звездами на крыльях, на крутом вираже вонзились в небо и ринулись наперерез «раме». Та пустилась наутек.

— Ага! — непроизвольно, как-то по-мальчишески воскликнул Григорий. — Удираешь!

Истребители ударились в погоню, открыли огонь. Видно было, как упруго бьется пламя пулеметов. Истребители, сделав круг над рекой, пошли на снижение и скрылись все за тем же леском.

И снова голубело чистое, безоблачное небо.

Полковник с улыбкой спросил Андреева:

— Насолила, говоришь? Житья от нее не было?

— Всю войну преследовала, товарищ полковник, — ответил Григорий. — Ныне смирнее стали.

— Не совсем, — нахмурился полковник. — Злобой исходят. Тактику выжженной земли применяют. В судный день все сполна предъявим. Думай, капитан, думай. Времени на раздумье даю мало, укладывайся.