Михаил Аношкин - Трудный переход

Ребят из своего взвода Андреев изучил хорошо. Ишакин на опасное задание пойдет смело, но сначала пофилософствует: мол, конечно, оно бы ничего, да только вот зачем спешить и все в этом роде. Трусов почешет затылок, повздыхает, но все сделает на уровне. Лукин кинется с мальчишечьей бесшабашностью, хотя не однажды эта бесшабашность выходила ему боком, но не подведет. А вот Файзуллин задание воспринимал как само собой разумеющееся, и создавалось впечатление, будто он об этом задании знал еще вчера, внутренне подготовил себя к нему и без сомнений брался за него, каким бы сложным оно ни было.

Течение и дружная работа весел вынесли лодку на открытое место, и Григорий резко повернул влево, поперек течения. Грести стало труднее. Пока плыли недалеко от островка. Еще усилие — и будет стрежень, бурливый и сильный. Лодка плюхала тяжело, вода плескалась у самой кромки бортов.

Гребцы старались изо всех сил. Им некогда было думать ни о чем, кроме одного — как бы скорее преодолеть реку. Трусов, помогая себе, высунул язык. Розовый мокрый кончик его показывался то с левой стороны, то с правой. Файзуллин закусил нижнюю губу. Коричневые глаза его уставились в одну точку, расположенную где-то возле андреевского колена. Взгляд был настолько сосредоточен, что едва ли он что-либо видел: ушел в себя.

Миновали южную закругленную оконечность островка и выплыли на стрежень. Пока лодка шла под защитой островка, течение почти не чувствовалось. Но стоило ей вырваться из-за прикрытия, как сильная струя резко толкнула ее вниз по течению, и Андрееву стоило немалых усилий, чтобы выправить лодку на заданный курс.

— Нажмем, нажмем! — проговорил сквозь зубы Андреев и заработал веслом изо всех сил. — Не сдавать!

Вода упруго и зло журчала под лодкой. Весла поднимали брызги, которые падали на разгоряченные лица и приятно освежали их.

Немцы не стреляли.

— Давай, давай! — подбадривал Григорий бойцов, и те работали с наивысшим напряжением. Андреев торопился. Важно было выиграть время именно на этом, самом опасном участке. Дорога была каждая секунда. Течение упорно сносило тяжелую шлюпку вниз, и борьба с ним была трудной.

Немцы очнулись тогда, когда лодка находилась на полпути от одного островка к другому. Первый снаряд, зловеще шелестя, пролетел над головой и грохнул где-то у берега, за спиной.

— Перелет, — сказал Андреев. — Нажмем, ребята!

Второй снаряд вздыбил фонтан воды впереди лодки. Фонтан опал, и Григорий совершенно непроизвольно обратил внимание, как белым брюхом кверху всплыла оглушенная рыбина и ее понесло по течению.

— Вилка берет! — выдохнул Файзуллин.

— Ничего, пробьемся, — отозвался Андреев. — Теперь уже пробьемся, — хотя в душе у него родилась тревога. Он все время чувствовал себя относительно спокойно. Когда садился в лодку, ему даже казалось, что никакой опасности не будет, рейс на тот берег станет самым ординарным. И вот только сейчас, когда Файзуллин сказал «вилка берет», — он всегда переходил на акцент, если волновался, — Григорий понял, что наступила решающая минута и тут главное — не растеряться, как любил говорить Курнышев, держать себя в мобилизационной готовности. Черты маленького лица Трусова обозначились резче — острее стал аккуратный нос, четче выделились пухлые губы, глубже стала ямочка на подбородке. На лбу серебристо поблескивали бисеринки пота.

Лицо Файзуллина отвердело, оно казалось высеченным из камня — смуглое, с орлиным носом. Непроницаемый и невозмутимый на вид, Анвар сильнее прежнего щурил и без того раскосые глаза.

Андреев в уме досчитал до пяти и дал спуститься лодке немного по течению, полагая, что третий снаряд должен шлепнуться рядом. И в самом деле: только лодку отнесло вниз, как метрах в десяти выше грохнул взрыв и гвардейцев окатило водой с ног до головы. Не спусти лейтенант лодку по течению, снаряд аккуратно пришелся бы по ней или же упал поблизости и перевернул ее.

Григорий сдунул с лица воду, проморгался и увидел, что Трусов гребет с закрытыми глазами, по лицу у него стекает вода, будто он только что вынырнул со дна реки. Файзуллин, изловчившись, махнул рукавом гимнастерки по глазам, стирая воду, и еще больше прищурился.

— Ребята, берег рядом. Еще усилие! — подбодрил Андреев, с тревогой прислушиваясь, куда сейчас упадет? Еще несколько снарядов разорвалось, но уже на значительном расстоянии от лодки. И вдруг взрыв хлестнул над самой головой. Гребцы на секунду машинально пригнулись. Осколки посыпались в воду, как град, побулькивая. Один впился в ящик у ноги Файзуллина, тонкая дощечка переломилась — и стала видна цинковая оболочка патронной пачки.

Противник стал бить бризантными снарядами. Они разрывались в воздухе и сеяли вокруг горячие смертоносные осколки. «Скверно, — подумал Григорий. — Очень скверно».

Трудно сказать, чем бы это кончилось, если бы с нашей стороны не ударила артиллерия. И хотя немцы обстрел лодки не прекратили, но их огонь был уже не таким прицельным.

Да и берег был действительно близок. К лодке бежали два красноармейца. Они высоко вскидывали ноги, и в стороны от них летели брызги. Бойцы схватили лодку за борта и сильно повели ее к берегу, пока днищем она не села на песок.

Артиллерийский огонь снова усилился. Один из солдат, встретивших лодку, махнул рукой:

— За мной, братва!

И бросился бежать к окопам, вырытым недалеко от реки. Прыгали туда с ходу. Трусов угодил на кого-то, и пострадавший заорал:

— Куда ты лезешь?!

— Ничего, — сказал Файзуллин. — Живы будем — не помрем.

— Ну, спасибо вам, товарищ лейтенант, — отдышавшись, проговорил старший сержант, возглавлявший группу встречающих. — Выручили!

В окопе было тесно, с краев бойкими тонкими струйками сыпался песок. Боец, на которого свалился Трусов, потирая ушибленное плечо, обратился к Андрееву:

— А мы где-то встречались, товарищ лейтенант. Не помню когда, но запомнил вашу наружность.

Андреев глянул на бойца через плечо старшего сержанта — рыжеватый, горбоносый, ресницы белые. Совсем незнакомое лицо. Мало ли на военном пути встречалось Григорию людей! Всех не запомнишь.

— Возможно, — ответил он. — А может быть, и путаете с кем-нибудь.

— Никак нет, я не путаю, я точно помню — но где?

Боец принялся перечислять части, в которых ему довелось служить. Но Григорий только отрицательно качал головой: нет, не приходилось.

А обстрел продолжался. С одной стороны немец бил по берегу. А с другой затеял артиллерийскую дуэль с нашими, которые мешали ему стрелять прицельно. Один снаряд ухнул совсем близко от окопа. Сверху обрушилась земля, попала за шиворот. Запахло взрывчаткой — прелый такой, душный запах.

— А в Брянских лесах вы, случаем, не были, товарищ лейтенант? — не унимался рыжий боец. Ну и настырный!